продолжим разговор об этом происшествии.
Попов продолжал молчать, по всей видимости или небольшого ума человек, или терять нечего, на все вопросы бросал недоуменный взгляд белесых глаз. На Семеновцы и семью Семенова не повел даже бровью, словно не понимал о чем идет речь.
Час пролетел мгновением, Серафим сидел на железной койке, обхватив голову руками. Мысли путались, но в висках билось одно, что начальник прав, лучше идти по этапу вором, чем детоубийцей.
Матушкин вошел с горящим взглядом, было заметно, что для себя решение он принял.
– Да, Иван Дмитриевич, в Семеновцах наша работа, но дети… Когда брат нашего торговца сумел освободиться от веревок, выбежал на крыльцо, Жоржик…
– Геогрий Попов?
– Да, да, Жоржик ножом сделал в нем две дырки. Торговец помешался и купца с сыном, и его бабой топором. Жоржик у нас немного не в себе, пока возились со старшими, он детей ножом, что носил всегда с собою.
– Значит чист ты один?
– Я – не душегуб. Кого запугать, обчистить, ограбить, это могу, а кровь пустить. Извольте, не мое.
– Кто четвертый?
– Господин Путилин, ей Богу, – Серафим размашисто перекрестился, – истинный крест, мне не ведомо. Скрытный он, всегда в картузе, надвинутом на глаза, и всякий раз то с бородами разными, то с усами, то рыжий, то черный. Хотел я его выследить, где, кто, так довел он меня до первого двора и как сгинул. А потом зажал меня в чулане и тихо так говорит: «Я шутить не люблю и в следующий раз голову на обозрение выставлю!» По спине мурашки так и побежали, такой опасностью повеяло от его слов, что они надолго охладили мое любопытство.
– Кто Сорокина на части —то?
– Мы сами узнали из слухов, передаваемых по городу, да околоточный заходил и нам поведал. Потом в Озерках нас было уже трое, он сказал, что так надо.
– А кто подыскивал дома для разбоя?
– Наша голова
– Все мне понятно, но во всем повинен ваш старшина, а вы овечки нерадивые.
– Так точно.
– Верится с трудом.
Матушкин развел руками, мол, что поделаешь, так получается.
– Как он вас вызывает на очередное дело?
– Дак посыльного присылает, быть тогда—то и там—то.
– Значит о нем ничего неизвестно.
– Ничего.
– Как его величали в ваших кругах?
– Иваном Александровичем.
– Как? – переспросил Путилин.
– Иваном Александровичем.
– Он ничего не вспоминал, говорил?
– Нет, – пожал плечами Серафим, – один раз невзначай помянул Гоголя. Я сказал, моя мать в былые времена вкусно их готовила, а он засмеялся и ответил, что под миргородским соусом он хорош, особенно если приготовлен в Полтаве. Больше ничего, все молчком.
– Кстати, зачем приметным узлом вязали мешки?
– Так
