немало лет.
Пытливые глаза сверкнули любопытством.
– Об этом свидетельствует Ваш французский акцент, который будоражит певучий итальянский.
Она с еще большим интересом смотрела на него:
– Вы обладаете тонким для мужчины восприятием. Если Вы голодны, то приглашаю Вас на ужин.
– А если нет?
– А если нет, то буду не против, если Вы составите мне компанию.
– Вы крайне убедительны сегодня.
– Клаудия, – она рассмеялась.– Сегодня и всегда.
– Реми де Гурмон.
Она протянула ему руку:
– Клаудия Лаура Ангиссола. Вернемся на берег Тибра. Недалеко от площади Навона есть премилый ресторан.
Клаудия шла чуть впереди него – это давало возможность рассмотреть ее. Прямые черные волосы, концы которых заплетены в витиеватую прическу, были украшены алыми цветами. Высокая грудь, обтянутая черным корсетом. Изящные руки, скрывавшиеся под кружевным материалом. Плавные изгибы под шелковой струящейся юбкой. Оливковый оттенок кожи, ставший еще ярче под закатным солнцем. Она смотрела в сторону Ватикана и молчала, казалось, умышленно давая Реми время рассмотреть себя.
– Вы много путешествуете? – спросил он непринужденно.
– Путешествую? Я живу в дороге. – она улыбалась.– Другие страны дают мне вдохновение.
– Вы..? – Реми замешкался.
– Художница, – ответила она, – возможно для Вас будет открытием, но мы гораздо раньше вас стали рисовать на пленэре, и уже давно во власти впечатлений.
– Значит Вы импрессионист? Я очарован этим направлением.
– Воистину! – согласилась Клаудия.
– Но почему я никогда о Вас не слышал? – удивился он.
– У меня нет нужды зарабатывать деньги. Я дарю картины друзьям, – ответила она.
– А как же жажда признания?
– Я не тщеславна. Живопись для меня – не способ выразить талант. Холст с красками – отражение моего сердца.
Площадь Навона была переполнена людьми.
– Я счастлива, что уже почти двадцать лет на площади нет городского рынка. Теперь Пьяцца Навона всецело принадлежит искусству. Вы любите Бернини?
– Вы хотите узнать нравится ли мне фонтан Четырех рек? – со смехом спросил Реми. – Нравится, особенно, Дунай.
Она расхохоталась.
– Месье Реми, мы уже пришли. Надеюсь, Вы проголодались, – заметила Клаудия.
Они расположились на веранде, украшенной бесчисленным количеством кадок с гортензиями: лиловыми, розовыми, белыми, нежно-голубыми. Итальянка и француз были увлечены друг другом, не замечая, как менялись блюда за столом, наполнялись бокалы, убиралась посуда.
– Дойдем до Колизея, – предложила Клаудия, – ближе к ночи эта глазастая махина прекрасна.
