в.
Стефан уверенным шагом шел по знакомым с детства улицам. Пересек площадь, повернул направо. Неожиданно женский смех нарушил тишину ночи, напоминая, что до таверны оставалось всего ничего.
Там Стефана ждал Марек. Он сидел один за широким столом возле окна, подальше от веселой компании других гостей, и потягивал пиво. Посетителей было всего четверо. Двое приезжих торговцев выпивали с пышногрудой девицей. Тот, что помоложе, крепко обхватил ее за бедра и что-то шепнул на ухо, она ответила звонким смехом.
Новый посетитель у мужчин интереса не вызвал, зато девица одарила его долгим оценивающим взглядом. Невысокий и излишне худощавый Стефан старался придать больший объем своему поджарому телу, предпочитая многослойную одежду. Так он выглядел солиднее. Вот и сейчас под курткой на нем красовался хорошей ткани жилет. Движения его были размеренными, словно он никуда не спешил, и только живые беспокойные глаза выдавали с трудом сдерживаемое волнение.
Стефан мельком взглянул в сторону веселой компании и подсел к Мареку, на что тот только небрежно кивнул, подчеркивая собственную важность. Стефана это раздражало – слишком давно и хорошо они были знакомы, чтобы так важничать. Марек никогда не упускал возможности показать, кто из них знатнее, а сегодня его прямо раздувало от значимости, но Стефану было не до того. Он не мог думать ни о ком, кроме Зореславы.
– Что слышно? – Стефан старался говорить небрежно. Но Марек намеренно тянул время, разглядывал девицу, ковырял в зубах и не отвечал на вопрос. "Он что, мстит за то, что я пригрозил ему больше не давать взаймы? Что посмел нарушить их молчаливое соглашение о дружбе – Марек ведет, Стефан следует и платит?" Стефан ухватился за кружку Марека.
– Ответь.
– А что может быть слышно?! Сейчас все разговоры только об одном, сам знаешь о чем.
– Ты тоже считаешь, что Зореслава ведьма? – не выдержал Стефан.
– А что прикажешь думать?! Могила разрыта, череп и кольцо пропали, что ни день, то новый труп. Тот, кто творит эти зверства явно не в себе, в него вселилась ведьма.
– Откуда известно, что она именно в Зореславу вселилась, а не в кого-нибудь другого?
– Так у нее в комнате нашли череп и то ведьмино кольцо проклятое. Все аккуратно в красное сукно обернуто и под кроватью спрятано. Она, конечно, отпирается, говорит, не видела ничего, и вещи мол эти не ее. Только вот что я тебе скажу: кольцо это потому с ведьмой и захоронили, что только ведьмино отродье может его на руку надеть.
– А если ей эти вещи подкинули?
– Нет, брат. Есть свидетель, кто видел, как она той ночью от ведьминой могилы возвращалась и в руках сверток несла. По его наводке на нее и вышли. Зачем бы купеческой дочурке в могилах копаться, если не для ведьминых дел?! – Марек сделал большой глоток и замолчал. Он знал, что новость болезненно подействует на Стефана и не жалел подробностей.
– Думается мне, это череп заставлял ее ночами вставать и мужикам глотки резать. Без дьявольской помощи как бы она со здоровыми мужиками управилась, тощая девица.
– Кто этот свидетель, что Зореславу на смерть посылает?
Марек притянул Стефана к себе и тихо сказал на ухо: «Камила».
– Только я тебе ничего не говорил, сам понимаешь, все это между нами, – добавил он, озираясь.
– Не верю я. Не может Зореслава быть ведьмой, ну не может. Я ее с детства знаю, как себе верю. Поклеп это все.
– Э, парень! Да ты влюблен по самые уши. Околдовала она тебя видать, только не по тебе это яблочко, – Марек засмеялся и назидательно похлопал Стефана по плечу.
– Может и влюблен, только это сути не меняет. Зореславу нужно спасать.
– Ничего тут не поделаешь. Если бы не ее отец с деньгами и связями, горела бы уже твоя ведьмочка на костре синим пламенем. Чтобы не повадно было из земли вставать, когда вздумается. А так ждет ее суд в скором времени. Только сдается мне, все равно сожгут со дня на день. Видал, что в городе творится?! Люди боятся на улицу выходить, торговля встала, казна пустеет. Если кто про тот череп и кольцо прознает, народ такое устроит, девка и до суда не доживет.
– А что это за кольцо такое ведьмино? – Стефан решил сменить щекотливую тему.
– Обычное на вид кольцо, серебряное, на нем пентаграмма из трех кругов, друг в дружку вписанных, а в середине крестик.
Неделей раньше
Стефан поднял голову, посмотрел на окна дома напротив, улыбнулся и замурлыкал себе под нос веселую, но далеко не самую пристойную песенку. В ней было что-то про ярко-синие глаза, алые губки и горячие поцелуи.
Стефан любил посидеть вот так после работы, то предаваясь мечтам, то размышляя о работе. Перед внутренним взором проплыл магазинчик на рыночной
