Марата Кучук-Озенова?
Саломея не успела ответить. Софья Ильинична, вооруженная «Мегаочистителем» и «Суперпятновыводителем», оттолкнула домоправительницу в сторону и склонилась над самым большим пятном. Через минуту от него осталось одно воспоминание.
– Эти японцы не зря едят свой рис, – сказала она. – А теперь следующее.
Она подошла к очередному пятну, не обращая внимания на протесты грозы и призрака в коридоре. Тот барабанил в дверь и поносил Портосов на чем свет стоит.
– Так, – сказала Мел, – моя балда сейчас треснет.
– У меня есть связи даже на том свете, – пригрозил призраку Петр Портос.
И стало тихо и чисто.
– Призрак – тоже человек, – сказал господин Портос перед сном, – только не обремененный трупом.
Утром появились новые пятна. Это была кровь Петра Ивановича. Стреляли из пистолета Алексея Петровича.
***
Собака лаяла как человек, который изображает лай собаки. Лжестепан приступил к допросу через забор.
– Вас зовут Алушта?
– Ыав!
– Будем знакомы. Я Лжестепан Хатына, а это моя Оксана Ножовка.
– Р-ры, ав!
– Где вы были с первого на второе?
– Ы-ы… На пляже. Я бегала по берегу. Я купаюсь, как и все собаки. По вечерам, когда никто не видит. Нагишом.
– И как водичка?
– Бывало теплее.
– Не заметили ничего подозрительного?
– Только преподобного Вомпера. Ав! Он мне не нравится, а я – ему. Вомпер шел в замок и пах убийством.
– Зачем ему убивать Портоса?
Собака пожала плечами.
– А зачем ему бросаться в меня камнями?
– Может, он безгрешен? – подсказала я.
Лжестепан посмотрел на меня, словно на врага.
– И часто вам доставалось от Вомпера?
– Ы-гы! Ни разу. Ы-гы-ы…
Алушта смеялась по-собачьи.
– То есть Вомпер мазила? Как же он попал в Портоса?
– А разве в него стреляли?
Алушта явно была не в курсе.
– Отойдите от нашей собаки.
– Да она сама, – сказал Хатына.
***
В Крыму все женщины одного возраста. Их волосы выгорают на солнце, лица пересыхают, шелушатся и обветриваются. Дочки и матери выглядят как сестры. А ягодки бабок и внучек не отличишь на вкус.
На вид Саломея была того же возраста. Она загорала в Малореченском всю жизнь. Плавала и бегала, как собака Алушта. И была фигуристее всех нас вместе взятых.
Когда она открыла ворота, Лжестепан закашлялся, словно подавился туберкулезом.
– Не кашляйте на меня, – сказала Саломея.
– Я не заразный, – сказал Лжестепан Хатына.
Я
