моей руки, он возвращает ко мне скучающий взгляд.
– Ты – мошенница, – выдает это так легко и непринужденно, словно комплимент отвесил.
Что я говорила о наличии здравого рассудка у этого человека? Глупости. Там нет его и капли. От удивления, я даже немного теряюсь.
– Кто я?!
– Мошенница, – пожимает плечами. – Совратила меня, пристегнула, стырила ксиву…
В моих глазах сейчас столько злости, и я ни на секунду не отвожу взгляда от него. Кажется, сам воздух вокруг нас становится осязаемо густым. И если бы не решетка, разделяющая нас, я бы вцепилась в глотку этого идиота.
Он чувствует мою злость, и она заставляет его растеряться.
– Красивая, бросай его, будь лучше со мной! Он тебя не достоин! – тишину помещения нарушает протяжный вой алкоголика.
– Да заткнись ты уже! – взрывается на него Хан. И его крик действует на меня как красная тряпка.
– Да, вы в своем уме?! Это уже перебор! Я мошенница?! Вы хоть знаете, с кем разговариваете?!
Придурок переводит на меня взгляд, и теперь я читаю в его глазах интерес.
– Ну-ка, удиви меня…
– Да мой прапрадедушка всемирно известный писатель! Калинин Федор Сергеевич! А мой дедушка – глава сельской администрации! И вы считаете, что я могу быть мошенницей?!
Он ухмыляется, и мне ни черта не понравилось выражение его лица.
Хан поднял руку, рассматривая свои длинные пальцы.
– Прадед – писатель, а внучка мошенница, да еще и дамочка легкого поведения. Какой позор! Бедный прадедушка, ему, наверное, грустно знать, как сильно упустили его потомка…
Я ненавижу этого идиота!
– Что?!
– Эй, а ну выбирай выражения! – заступается Краснопольский, совсем осмелев.
Повернувшись к нему, с благодарность киваю.
– Спасибо. Вы, правда, благородный мужчина в отличие от этого, – многозначительно кошусь на Хана.
Алкаш довольно улыбается, поправляя свои волосы.
– Вообще-то, я пришел сюда не ссориться. Ты можешь спасти себя… – раздается за спиной голос придурка.
Улыбка кривит мои губы. Ну вот, так и нужно было начинать. А то явился тут, и пальцы гнет.
Я поворачиваюсь, уже готовая выразить ему свое «фи», и застываю с открытым от удивления ртом. В этот момент он достает из моей сумочки ту самую книжку, над которой смеялся полицейский. Хмурится, изучая обложку. А потом вдруг начинает хохотать.
– Эй, – поднимает на меня глаза, демонстрируя книгу. – Так это твой дедушка написал?
Внутри все клокочет от злости.
– Иди к черту, неуч! Как ты вообще стал полицейским?! Романы моего дедушки проходят по школьной программе!
Он снова опускает глаза на обложку, выглядя при этом всерьез озадаченным.
– В какой это ты школе училась, что вам задавали читать такое…, – Хан поднимает книгу, демонстрируя мне обложку.
