выругаться.
Твою ж…! Девять долбанных часов утра. Я безнадежно все про*бал. Понедельник, чертово совещание. Десять пропущенных от Артура. Набрал друга, опустившись обратно на подушку, потер устало глаза. Отчего-то сильно болело запястье на левой руке. И следы такие, будто на меня опера браслеты надели.
– Хан, ты в своем уме? – раздается в динамике громкий голос друга.
– Черт, не ори. Мне и так плохо.
Забираю со спинки кровати халат, и, накинув на плечи, затягиваю пояс. Телефон выскальзывает, с грохотом падая на мраморный пол.
– Ну че, блин, такое то?!
Экран вроде цел. Артур продолжает вещать из динамика.
– Ты не представляешь, что тут творится! Орловский вопит так, что из ушей кровь идет. Тебя требует…
– Господи, че ему надо то? Подумаешь, опоздал…
– Да нет, Хан, – ухмыляется Лиховский. – Ты у нас теперь звезда…
– Че несешь?
Друг начинает ржать.
– Сейчас ссылку кину. А вообще, мой тебе совет. Ноги в руки и двигай к шефу.
Тоже мне друг, называется. Помог, приободрил.
Отходняк жесткий..вспомнить бы, что вчера пили. Понимаю, что деваться некуда, нужно ехать. Сейчас бы шоколадку и кофе, а не вот это все…
Прохожу к двери, по пути бросив взгляд на разноцветную гору в углу комнаты. Точно, день рождения… Кто и когда затащил сюда все подарки? Не помню ничего. Половина ночи, будто черное и размытое пятно.
– Двадцать пять лет, Богдаша. Добро пожаловать в старость, – скривился, выходя из комнаты. Денек сегодня будет, тот еще.
***
После душа немного попустило. Но долбанные следы на запястьях выводили из себя. Что ж мы такое пили то?! Быстренько переодевшись, схватил телефон и солнечные очки. После вчерашней попойки я как гребаный зомби.
– Богдаш! – раздался голос Сони, когда проходил мимо столовой.
Женщина кружилась у кухонной стойки. Спустил очки на переносице, улыбнувшись. Судя по ее строгому взгляду, понял, что и здесь меня ждет трепка.
– Доброе утро, выглядишь шикарно! Новое платье? – подмигнул ей.
Старушка смущенно улыбнулась, подойдя ко мне.
– Ну и прохвост же! – шлепнула беззлобно по плечу, засмеявшись. – Вот хотела поругать, а теперь и забыла за что! – старческие морщинистые руки принялись застегивать верхние пуговицы на рубашке.
– Брось, за что меня ругать-то? Я ведь идеален, я лучший мужчина в твоей жизни, верно? – подмигнув, наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Подумать только, уже двадцать пять лет моему мальчику… Помню, как вчера, как размазывал кашу по столу и одежде, как в первый раз на горшок сел, – улыбается няня.
– Разве такое было? Ма, не выдумывай. Я еще не родился, а уже знал два языка, и умел делать вот так, – подмигнул ей, слегка склонив голову набок.
Она нахмурилась.
– Что? Не зашло? – посмотрел на нее удивленно. – Странно, девчонки пищат от восторга.
Соня
