насторожил Генри, а то, что половину лица Беннет теперь скрывали здоровенные темные очки, которые носили поголовно все женщины, пытающиеся претендовать на звание модных. Полицейскому же это извращение напоминало исключительно глаза стрекозы. Или мухи. А насекомых он с детства ненавидел.
Иных мер конспирации мисс Беннет не использовала: на ней был надет темно-синий приталенный плащ с воланами, в котором она утром явилась на работу, вещь приметная, мало с чем перепутаешь.
И все-таки очки она напялила, чтобы лица не разглядели, или это просто дань моде? Возможно, свидание… Но все опрошенные хором твердят, что старший ассистент уже долгое время ни с кем не встречается и на работе буквально днюет и ночует, отдав всю себя делам журнала.
Генри поморщился. Он не мог представить, каково это – отдавать всего себя работе. В его жизни была Диана. Теплая, веселая, она создавала в доме уют, не позволяла полицейскому зарасти грязью или сдохнуть от голода, утешала… От мысли, что он может остаться один, становилось не по себе. Работа никогда не сможет заменить этого тепла, которое ждало О’Нила в квартире с появлением в ней одной журналистки.
А вот эта Беннет – одиночка. Молодая красивая девушка, о которой все отзываются подозрительно хорошо, – и никакой личной жизни. Странно все это.
Инспектор выждал четверть часа в машине. Объект из отеля не вышел, так что Генри счел возможным проявить наглость и любопытство и лично посмотреть, где и с кем свидетель убийства проводит свободное время.
Выбить у портье, в какой именно номер пошла девушка и ключ от этого номера, оказалось до странности сложно. Бесцветная девица в форменном жилете мялась, жалась и пыталась тянуть время, затравленно косясь на двери лифта. Однако рыжему и не таких приходилось продавливать, так что спустя некоторое время он все же получил желаемое и отправился на встречу к Джулии Беннет, предварительно пообещав портье, что он ее посадит, если та все-таки вздумает предупредить гостей отеля, что к ним вот-вот явится страж правопорядка.
Выйдя из лифта, полицейский со всех ног рванул к нужному номеру, открыл дверь, влетел внутрь и опешил.
Он был готов увидеть что угодно, вплоть до оргии или еще теплого трупа. Однако картина ему представилась на удивление приличная и даже пасторальная. В комнате на потертом диване сидели двое. Джулия Беннет и парень восточной наружности лет двадцати пяти на вид, физиономия которого О’Нилу почему-то была знакома. И эти двое просто держались за руки и смотрели друг на друга совершенно влюбленными глазами, как в сопливых фильмах пятидесятилетней выдержки о любви, где юбка по колено уже была верхом эротики. Джулия казалась такой… зачарованной. Да Генри поверить не мог, что на кукольном личике секретарши могло появиться настолько беззащитное мягкое выражение. Сколько раз ему ни доводилось видеть мисс Беннет, она всегда ослепляла улыбкой манекена – счастливой и вежливой.
