ее маленьких некрасивых глазах. Генриетта с удивлением посмотрела на нее. В сущности, она вовсе не любила Мэри, но давно заметила, что Мэри не глупа, не особенно разборчива в средствах; теперь вот выяснилось, что она находится в большом затруднении. Что же, Генриетта может воспользоваться этим обстоятельством, если захочет.
– Жаль, что ты истратила свои деньги, – сказала Генриетта. – А как насчет Китти О’Донован? У тебя есть какой-то план, Мэри. Какой?
– У меня великолепный план. Я могу устроить так, что Китти будет опозорена. Но, Генриетта, ты…
– Да, что же я должна сделать?
– Дай мне… дай мне двенадцать фунтов, которые я взяла из сберегательной кассы.
Генриетта помолчала, прежде чем ответить.
– Как спокойно ты говоришь это, – наконец произнесла она. – Я должна дать тебе двенадцать фунтов?
– То, что я скажу тебе, стоит тридцати или сорока фунтов, а я прошу только двенадцать. Что такое двенадцать фунтов для такой богатой девочки, как ты?
– Я, конечно, могла бы дать тебе эти деньги.
– О, Генни… если бы ты дала! Генни, я готова умереть за тебя, если ты дашь!
– Но что стоит таких денег? Не расскажешь литы мне прежде?
– Выручи меня, и тогда я расскажу.
– Хорошо, будут деньги.
Генриетта подошла к столику, отперла ящик и достала кошелек.
– Вот, возьми, – сказала она, протягивая Мэри деньги. – Но если ты не поможешь мне…
– О, Генриетта, как я люблю тебя!
– Мне нужна не любовь, а помощь. Я желаю занять должное место. И нужно убрать с моей дороги эту ирландку.
– Все твои желания исполнятся, – сказала Мэри дрожащим от волнения голосом. – Теперь я расскажу тебе все, что случилось.
– Пожалуйста. И побыстрее.
– Хорошо, Генни. Ты знаешь, что наша начальница требует строгого исполнения школьных правил.
– Да, Мэри. Продолжай.
– Позавчера вечером, накануне праздника, я не могла заснуть и вышла в сад.
– Но, Мэри, ты же сама нарушила одно из правил, – усмехнулась Генриетта.
– Меня никто не видел. Ты ведь никому не скажешь? Я вышла потихоньку и погуляла немного. Тогда же я увидела, как наша примерная Китти О’Донован сидела за столом и писала письмо.
Генриетта удивленно взглянула на Мэри.
– Да, она писала письмо. Думаю, что отцу.
– Это все?
– Нет, далеко не все. Я расскажу тебе, что случилось сегодня утром.
– Сегодня утром?
– Да, слушай. Миссис Шервуд позволяет нам переписываться с родителями и не читает этих писем. Она говорит, что даже учительницы не должны стоять между детьми и родителями. Но все другие письма должны просматриваться ею.
– Ну да, я знаю это, – сказала Генриетта. – У меня, например, нет ни двоюродных братьев, ни двоюродных сестер, ни подруг, которым я особенно хотела бы писать. А так как я единственный ребенок у моих родителей,
