говаривал про то, что математик, который не является отчасти поэтом, никогда не достигнет совершенства. Точно ли его эти слова, но они точны, прости за тавтологию!
– Смешно…
– Что тебя рассмешило?!
– Как же… Веер да ещё штрассе5!
– Каким ты иногда бываешь…
– И каким же?!
– Неумным!
Приятели замолчали. Неловкость, что возникает в том случае, когда внутреннее несогласие между людьми облекают в слова, нагородило неочевидных, но явно ощутимых ими препятствий. Стало не о чем не то говорить, но даже безмолвствовать. И едва стена неприятия простёрлась до облаков, приятели почти одновременно приподняли шляпы, дабы распрощаться.
– Ну и пожалуйста!– Бросил на ходу тот, который чувствовал себя обиженным.
– Простите меня… – Прокричал невольный обидчик вдогонку. И… немедленно был прощён.
Эти двое знали друг друга с раннего детства, ещё их маменьки раскланивались и мирно беседовали, покуда малыши рвали игрушки из рук друг друга. Не повздорив хотя бы дня, они тосковали, ибо страсти, которые кипели промеж них были искренни, неподдельны, в самом деле лишены корысти и из-за того неподвластны времени, что, повинуясь привычке, давно уж состарило их.
…Тем же часом, со стеснённым дыханием и надеждой в сердце, дождик, не без умысла, протягивал ночи медное колечко, а та, надев его на пальчик, любовалась им при свете луны, улыбаясь мило, загадочно, нежно, впрочем, как и всегда…
Неужто
Осенняя ночь сдвинула плотные шторы неба, расшитые снежинками звёзд. Несходные меж собой по образу и существу, они создавали, тем не менее, видимость единого, неделимого, незыблемого пространства. Чопорная, педантичная, ночь обещала сберечь всё, оставленное ей на сохранение до рассвета. Но едва за ажурными занавесками, сплетёнными из серых нитей лишённой листвы кроны стало видно утро нового дня, оказалось, что и правильность имеет-таки изъян, ибо, по виду за окном, – зима уже во всю распоряжалась округой. Хотя… ежели судить по календарю, то осени было отведено ещё довольно листочков, пусть и на малую часть вершка, но она покуда в своём праве.
С первых шагов, зима показала себя весьма искусной. Она умело завладела вниманием вся. Любое, чего касалась она, на что обращала свой взор, замирало, и обещало быть неизменным, покуда останется таковой воля самой зимы.
Малые травы ссутулились, высокие клонили головы, в ожидании, что снег обрушится им на плечи, и заставит покориться совсем. Уложенный осенью паркет листвы скрипел и скользил, словно недавно натёртый воском. А калина… дошёл черёд и до неё, – вздохнула горько, и почал виться ея пряный аромат по настоящему морозцу.
Красива сделалась картинка! Грузное ещё вчера, набрякшее небо раскидало по углам неряшливые ошмётки нечистых облаков, и в воздухе зазвенело предвкушение, – неясное, но сладкое, праздничное.
Вороны,
straße – дорога (нем.)
