человек! Все просто, даже слишком. Я помню об этом всегда. Поэтому и забочусь о флоре и фауне вокруг меня.
Кто-то открыл дверь в кабинет, спрашивая разрешения войти, но Аристарх резко махнул рукой, требуя тишины. Дверь закрылась. А он в трубку сказал:
– Я вижу, ты не глупый человек.
– Хорошо видишь, опер! – разнесся смешок в ответ. – Верно говорят, глубоко копаешь.
– Что ты хочешь от Корозова? – спросил Аристарх. – Какие претензии у тебя к нему и к его жене? И зачем выкрал из морга трупы?
Ответ был жестким и нагловато-требовательным:
– Я же сказал тебе, опер, не вмешивайся в мои дела!
Но Акламин не спустил это на тормозах, твердо отрубил:
– Ты же понимаешь, твоя просьба невыполнима! Я – полицейский! Я обязан защищать людей от тебя и таких, как ты!
– Как знаешь, опер! – опять грубо выдала трубка. – Только это не просьба. Я тебя предупредил. Моя совесть чиста. И если что-то с тобой произойдет, то люди меня не осудят.
Чувствуя, что на другом конце преступник готов отключить телефон, Аристарх опередил его желание. Попросил:
– Погоди. Еще один вопрос.
После короткого молчания, голос откликнулся:
– Я не на допросе, опер, чтобы на твои вопросы отвечать. Но уважить твою просьбу могу. Если ты уважишь мою!
Мозг Акламина работал на пределе. Стараясь удержать разговор и получить ответ, обходя острые углы, Аристарх сказал:
– Твои дела меня не интересуют. Но защищать семью Корозова от тебя я обязан и буду!
Молчание в трубке продлилось дольше обычного, и, наконец, голос на той стороне выдал:
– Пусть будет так. Задавай свой вопрос.
Облегченно едва слышно выдохнув из себя воздух, Аристарх проговорил:
– Неужели все настолько серьезно, что ты ввязываешься в драчку с неизвестным для тебя концом?
Речь в трубке приобрела отчетливый оттенок фатализма:
– У всего есть своя цена, опер! В этом случае она слишком высока! А конец у нас у всех один! Вопрос только в сроках. Но если помнить, что впереди нас ждет целая вечность, то этот срок не имеет никакого значения! К жизни надо относиться философски, опер. Не спасай тел человеческих, это балласт. Оберегай души, опер! Все должно делаться для души! Я так живу, полицейский, и тебе советую! – на этом разговор мгновенно прекратился, в трубке пошли короткие сигналы.
Долго еще Акламин держал в руке трубку, смотрел на нее, хмуря неулыбчивое лицо. Диалог с преступником произвел на него странное впечатление. Он сознавал, что это не был обычный бандит, размахивающий стволом. Не всякий преступник отважился бы вот так сразу связаться с ним и диктовать свои условия. Только очень уверенный в себе. Контролирующий все события от начала до конца. Что означал этот звонок? Ведь очевидно, что преступник получил о нем полную информацию и знал, что никакого сговора между ними не получится. Так чего
