стать многое, а из того, что поистине многое, невозможно, чтобы стало одно. Аристотель. Метафизика VII, 13: Невозможно, как говорит Демокрит, чтобы из двух [вещей] стала одна или из одной две.
47. Аристотель. О небе III, 4: Демокрит и Левкипп … говорят, что ни из одного не может стать многое, ни из многого одно. Симпликий, комм. 609, 22: Они утверждали, что «из единого не может стать многое», ибо атом неделим, и что «из многого не может стать единое», т. е. поистине непрерывное, но что каждая [вещь только] кажется единой вследствие соединения атомов. Симпликий, комм. к «О небе» I, 10, стр. 295, 12: Демокрит не выводит, однако, из них, [т. е. соединения атомов], какой бы то ни было природы, которая была бы поистине единой, ибо, по его мнению, совершенно нелепо, чтобы две или еще большее число (вещей) стали когда-либо единой [вещью].
C. Учение об атомах
I. История атомистических учений
146. Аристотель. О возникновении и уничтожении I, 8. Наиболее методически построили свою теорию, руководствуясь одним общим принципом при объяснении явлений, Л. и Д., исходя из того, что сообразно природе, какова она есть. Некоторые из древних полагали, что необходимо [логически], чтобы бытие было едино и неподвижно. Ибо пустоты не существует, а при отсутствии отдельной пустоты невозможно движение, равно как и не может быть многих предметов, если отсутствует то, что отделяло бы их друг от друга… Исходя из таких рассуждений, некоторые [ученые] вышли за пределы ощущений и пренебрегли ими, так как считали, что нужно следовать разуму. Поэтому они говорят, что целое едино и неподвижно, да к тому же, как говорят некоторые, еще и безгранично, ибо всякая граница была бы границей между телом и пустотой (а пустоты не существует). Что касается этих [ученых], то причины, руководившие ими, и их высказывания об истинной [природе вещей] были такими. Заметим, что с логической точки зрения все это последовательно, но с точки зрения фактов такой взгляд похож на бред сумасшедшего. Л. же был убежден, что у него есть теория, которая, исходя из доводов, согласных с чувствами, [в то же время] не сделает невозможным ни возникновение, ни уничтожение, ни движение, ни множественность вещей. Признав все это в согласии с явлениями, он в согласии с теми, кто доказывает единство [целого], признал, что движение невозможно без пустоты, а пустота – это несуществующее, однако ничуть не менее реальное, чем существующее, но то, что существует в прямом смысле слова, является наполненным. Тем не менее подобная вещь не едина, а представляет собой бесконечные по числу [частицы], невидимые вследствие малости каждой из них. Эти частицы носятся в пустоте, ибо пустота существует; соединяясь, они приводят к возникновению [вещей], а разъединяясь, к уничтожению. Они действуют на другие частицы и подвергаются воздействию сами в тех местах, где касаются: ведь именно в этих местах нарушается их единство. При соединении и зацеплении друг за друга они образуют [новые тела]. Из того же, что едино по своей истинной [природе], не может получиться множественное, и, наоборот, из того, что множественно по своей истинной [природе],
