две, через две зимы-ы, через две, через две весны-ы!..»
После армии мы встретились втроем и поиграли еще немного. Песни, кстати, продолжали сочинять непрерывно, их у нас набралось что-то около сотни. Сейчас вот вспоминаю, насколько разными мы были! Аслан в своем творчестве тяготел к тяжелому року, я предпочитал писать блюзы, Эльхан был приверженцем софт-рока («мягкого» то есть), а Виктора явно клонило к балладам… Поневоле вспоминается крыловский «Квартет», но ведь как-то мы сыгрались! Как-то сработались! Удивительно… но факт. А то что мы были лезгин, азербайджанец, армянин и татарин – для интернационального Баку не имело вообще никакого значения.
Постепенно от нас отдалился Аслан. Его воистину золотые руки стали нужны отечественной электронике, и музыка отошла для Аслана на второй план – в смысле участия в коллективе. К сожалению, я не знаю, что сталось с ним потом. Я потерял с ним всякую связь в нестабильные послеперестроечные времена…
Мы с Виктором продолжали творить и играть вдвоем. Потом он уехал в Россию, поступил там в вуз… Сейчас он – священнослужитель. Между прочим, его дети – сын и дочь – поют, играют на музыкальных инструментах и сочиняют песни!
Эльхан по-прежнему живет в Прибалтике, работает в море на плавучем кране.
А я – я остался здесь. Выучился на биолога, работаю, попутно пишу книги и статьи в газеты. Иногда играю на гитаре – для себя. Вспоминаю юность и молодость, напеваю наши хиты… Я помню их очень хорошо, хоть и прошло уже немало лет с тех пор, как они были написаны.
Потом ставлю гитару в угол и подхожу к окну. Закрываю глаза. Мысленно вызываю в памяти картину: мы, четверо, очень и очень молодые, дерзкие, способные… дома у кого-нибудь из нас записываем на бытовой магнитофон нашу новую песню. Аслан вдохновенно пилит соло-партию, потом поет в микрофон, примотанный к спинке кровати… Эльхан ритмично бьет по струнам гитары… Я меланхолично перебираю четыре толстые шершавые струны… Виктор колотит по барабанам и по картонной своей коробке и подпевает вторым голосом… Душно, потому что мы плотно закрыли все окна; но все равно с улицы проникают и шум проезжающих автомобилей, и звонки трамваев, и вопли играющих детей… И вот в самый кульминационный момент, когда мы все даем пятисекундную паузу перед кодой… в эту самую паузу с улицы сквозь закрытые окна врывается возмущенный мальчишеский вопль: «Ты – ИШАК!»
Честное слово, ни к кому из нас это не относилось.
Баку. Июнь, 2009
Мы прозвали ее Мерседес[1] (из записок заведующего серпентарием)
Сержант инструктирует новобранцев перед отправкой в Африку:
– Самое опасное в Африке, ребята, – это ядовитые змеи. Если кого-то из вас ужалит такая змея, тут же сделайте надрез в месте укуса и отсасывайте кровь. Вопросы есть?
Один из солдат спрашивает:
– А что мне делать, если змея ужалит меня, например, в
Рассказ написан при участии Таира Айдынова.
