обошёл дом кругом и пригляделся к низкому выходу из подвала. На дорожке, ведущей от дверцы к зарослям барбариса, явно читались детские следы. Следы, которые принадлежали не живому человеку, а лёгкой тени, способной уйти куда-то по первому зову.
– Что-то стало проясняться! – Тиур потёр руки. – Если дети превращаются в тени, значит нужно искать место, заполненное наполовину светом и наполовину тьмой. Словно душа человеческая.
Не став растрачивать силы на расспросы родственников, ведьмак решил вернуться к Нельве и разузнать о местных колдовских практиках. Вблизи гостиницы он столкнулся с давешним «малоумным», но на этот раз тот выглядел совсем по-иному. Глаза были сосредоточены на важной цели и выдавали ум и волю. Зелёный бархатный камзол заменил собой болотный балахон. Незнакомец сделал вид, что никогда не встречался с Тиуром, и быстрым шагом удалился в ближайший переулок.
«Эге, моя ласковая хозяйка воду мутит, – подумал ведьмак. – Может, решила изловить “рыбку” в своём городишке, а в качестве “червяка” насаживает на крючок меня? Что ж, поглядим, чья возьмёт, моя красавица!»
Часть седьмая
Дверь в гостинице не выглядела особо прочной, но когда Тиур толкнул её, то не смог даже пошевелить. Он налёг плечом, думая решить проблему сугубо по-мужски. С тем же успехом можно было давить на гору Лан-Лан, побуждая её передвинуться в сторону моря. Сильная магия затворила все входы в дом, не впуская посторонних и не выпуская ни единого звука.
– Хитра кошка, – усмехнулся ведьмак, – да на её премудрости свой мешок найдётся.
Он устроился поудобнее напротив двери, вытянул длинные ноги и стал слушать, благо его способности позволяли ему миновать любые заслоны. Сначала доносился женский плач, потом затрещал огонь на свечах. Повисло долгое молчание. И наконец Тиур ясно разобрал грудной, влекущий голос Нельвы.
– Не плачь, сударыня, – мягко сказала ведьма. – Лишние слёзы – делу помеха. Так сколько ты со своим мужем прожила?
– Семь лет, – прозвучал ответ, скомканный, словно носовой платок.
– И за семь лет ты ни разу не зачинала в себе новую жизнь?
– Нет. Муж сначала терпел, ждал, когда я ему наследника рожу. Каждую ночь надо мной корпел, силы свои тратил. Потом стал намекать на мою неспособность забеременеть. А в последнее время моё утро начинается с того, что он брякает: «Ты как бездонная бочка! Сколько в неё ни лей, всё пусто». На днях слух до меня дошёл, что хочет он со мной развестись и жениться на дочке купца Кирклена. Я понимаю – она молоденькая, всего шестнадцать годков, сможет ему ребёнка дать. А я – старая глупая кошёлка, которой самое место в чулане, рядом с раздёрганным веником!
– Ага! – странным гортанным голосом ответила Нельва. – И сколько же тебе, старушка, лет?
– Двадцать три, голубушка.
– А мужу сколько?
– В канун святого Привта ему стукнуло пятьдесят пять.
– Ох! –
