с той легкостью, с какой ветер швыряет сухие листья; только мелькнули перед глазами сплетенные меж собой пальцы ветвей, а затем – ощущение влажной, остро пахнущей травы на щеке, и четкое осознание того, что если щеру вздумается рысить до самого города или, что еще хуже, до ближайшего дикого стада себе подобных, от него, Лан-Ара, останутся только клочья мясца, кое-как надетые на костяк…
– Провались я к Шейнире, – прозвучало откуда-то сверху, – мы сегодня убили двух зайцев. Даже трех!
Щер остановился. А Лан-Ар, лежа на животе, кое-как повернулся на голос, и первое, что он увидел, были блестящие носки щегольских сапожек. Дальше (или выше?) последовали сафьяновые голенища приятного мохового цвета, штаны из щеровой кожи, такая же безрукавка прямо на голое тело. И, наконец, лицо – вовсе не хмурого убийцы со взглядом, «подобным стальному клинку». На Лан-Ара с интересом взирала молоденькая ийлура, почти отроковица.
В память впечатались светлые, точно наледь в лунном свете глаза. Белые волосы истинной северянки были заплетены в тонкие косички и рассыпались по нешироким, но крепким плечам. На щеках, еще не утративших детской мягкости, дрожали милые ямочки.
– Тебя вели на продажу? – уточнило прекрасное дитя Фэнтара, задумчиво склоняя головку к плечу.
Лан-Ар поперхнулся воздухом. Глядя на спасение, явившееся в образе голубоглазой ийлуры, он отчего-то разволновался; ему стало неловко оттого, что перед этим небесным созданием он валяется на земле, закованный в кандалы, словно преступник, в грязных лохмотьях, едва прикрывающих тело… Он почувствовал, как кровь приливает к щекам, и от этого стало еще хуже, впору было зарыться в землю, чтобы никто не видел его таким жалким и беспомощным.
– Ты глухой? Или немой? Или слабоумный?.. – она наклонилась к нему, косички с шелестом скользнули вниз, а Лан-Ар вдохнул свежий, почти резкий аромат благовоний, которыми пользовалась девушка.
– Я… – слова выползали тяжело, застревали в горле, словно маленькие колючие каштаны, – я…
– Тьфу, нашла у кого спрашивать, – ответили за него со стороны щера, – ты же видишь, что это раб. Тимо-Тан волок его на продажу.
И в поле зрения появилась вторая ийлура. Те же сапожки, абсолютно та же одежда, и лицо, и косички. Лан-Ару показалось, что в глазах двоится; он торопливо заморгал, но, само собой, ничего не изменилось. Теперь на него сверху вниз глядели близнецы.
– А он ничего, – после длительного молчания заявила первая и подмигнула сестре, – мне всегда нравились черные глаза. Знаешь, так занятно в них смотреть, кажется, что смотришь в колодец, полный теней из шейнирова царства.
– Я рада, что тебе нравится, – вторая присела на корточки, аккуратно убрала со лба Лан-Ара волосы. Эти девушки даже пользовались одними и теми же духами. – раз нравится тебе, значит, понравится еще кому-нибудь.
И, уже обращаясь к Лан-Ару, деловито добавила:
– Поднимайся, раб. До Альдохьена еще два дня пути.
Наваждение схлынуло прочь, как будто кто-то плеснул водой
