ногой, когда мне всё же открыли. А так как у них из прихожей прямо напротив находилась кухня, я даже рот не успела открыть, как увидела своего мужа, сидящего за столом, с сигаретой в руке. Внутри закипало. Я, с пузом, с пакетами, в холодину, пёрлась сама на автобусе, прождав его перед этим больше двух часов. А он даже не вспоминал обо мне, сидел здесь.
– Вова, – забыв даже поздороваться, бросила под электрощитом пакеты и прошла в кухню. – Ты какого хрена здесь делаешь?
– О, – поднял он уже стеклянные глаза, – моя Малинка приехала. Иди ко мне.
Он протянул ко мне руки, но я сделала шаг назад. И возмутилась:
– Я-то приехала. Сама. Ничего, что ты должен был меня забрать?
– Ну, – развёл он руками, – так получилось. Немного забыл.
– Ключи от квартиры, – протянула я ладонь. – Я устала и замёрзла. Хочу домой, а ты продолжай, не отвлекайся.
– Присядь, сейчас вместе пойдём.
– Ключи дай, – продолжала я настаивать. Сидеть здесь, в провонявшей сигаретами и спиртом кухне, желания не было. Хотелось принять тёплую ванну и прилечь.
– Да сядь ты, – муж дёрнул меня за руку. – Сказал же, сейчас пойдём.
– Я хочу домой, а ты продолжай, не отвлекайся. Просто дай мне ключи.
– Да на, – достал он из кармана трико связку и швырнул её на пол. – Задолбала, вечно недовольна.
Говорить что-то было бесполезно. Несмотря на унизительность ситуации и гогот соседа, который я слышала, даже когда уже вышла из квартиры, я решила промолчать. Просто подняла ключи и ушла. А самой чертовски обидно. Я не понимала, почему Вова себя так ведёт? Когда трезвый, совсем другой человек – заботливый, умный, пусть и скупой на слова. Да и на эмоции. Те дни, когда он носил меня на руках и задаривал букетами, теперь оставались только в моей памяти. Коротким у нас оказался конфетно-букетный период, хоть и насыщенным.
Я зашла домой, бросила пакеты в коридоре, разбирать их сил уже не было. Идя в сторону ванной, ненароком бросила взгляд в кухню. Полный срач! Видимо, они сидели и у нас. На столе стояли рюмки, рассыпаны крошки хлеба, на тарелке нарезанное сало и солёные огурцы. На печке стояли кастрюли. Я открыла одну из них – борщ. Вероятно, как мама вчера сварила, так его никто и не убирал после её отъезда. Я села на табуретку. Сил не было. Хотелось плакать от обиды. Из-за стены слышались голоса, среди которых был моего мужа. Я прислонилась спиной к стене и погладила живот.
– Да, малыш, – вслух тихо проговорила, – кажется, не сладко нам придётся. Надо папку перевоспитывать. Или совсем потеряем.
Зазвонил телефон. Лениво протянула руку, глянула на экран. Светка.
Я выпрямилась. Единственный человек, которого я сейчас рада была услышать.
– Привет, Малинка, – начала тарахтеть Светка, едва я подняла трубку. – Как дела? Выписали?
– Ага, – устало ответила я.
– А что с голосом? Случилось
