свет от десятков, если не сотен свечей. Возле большого стола над картой сгрудилась толпа придворных в пышных доспехах, из которых я узнал только де ла Марша, с которым имел честь обмолвиться парой слов еще при формировании армии, и Джона Миддлетона – кондюкто двадцать первой роты, которая была расположена рядом с нами.
Я знал почти всех придворных по именам и гербам (выучил сразу после найма, очень полезное и даже обязательное знание), но всех сразу увидел в первый раз. Довольно впечатляющее зрелище, по крайней мере – пышное. Именно так и можно охарактеризовать бургундский двор – самый блистательный в Европе. Пыль в глаза пускают…
Вот и сам Карл Смелый, герцог Бургундский и Брабантский. Великий князь Запада, так еще его почтительно называют. В позолоченном, богато украшенном миланском доспехе и длинном палето с Андреевским крестом в виде веточек хмеля и кресалом с разлетающимися искрами по центру. Морда волевая, породистая, один нос чего стоит, походная корона сверкает золотом и камнями, но почему-то он мне напоминает нашего сторожа спортивного комплекса дядю Толю, для смеха вырядившегося…
Черт, черт… Остолоп я! Совсем выпустил из головы один очень возможный вариант… Карлуша-то с моим папашей на одну руку дружил против Луи Всемирного Паука в Лиге Общественного Блага, даже вместе сражались с франками и наваляли руа вроде. Выходит, что и меня он может в лицо знать… Может или нет? Зараза, и бастард почти перестал делиться своими воспоминаниями… Ну что делать? Я-то тут как шевалье де Дрюон выступаю, может случиться конфузец…
– Так-так-так… – Карл подошел и поднял меня с колена, на которое я успел бухнуться. – Что вы, де ла Марш, говорили про этого молодца?
Майордом осторожно кашлянул, весело глянул на меня и, развернув свиток, стал читать:
– После того как выбыл из строя капитан отдельной компании фламандских спитцеров Иоганн Гуутен, шевалье де Дрюон, лейтенант стрелков сего отряда, возглавил компанию и, продолжив атаку баталии, первым занял палисад и захватил орудийную батарею, проявив при сём великое мужество и доблесть. Затем, обратив оную в сторону неприятеля, сдерживал его наступление, нанося ему множественный урон и притеснение достаточное время. При отходе взял сии фальконеты и серпентины со всем огневым припасом и доставил в наше расположение. Он же поверг барона Клауса-Теодора фон Розенберга, капитана Рейнского полка куливринёров герцога Саксонского, и захватил оного в плен. Он также, совершив маневр без ущерба для основной диспозиции, захватил силами своих стрелков барку с личным продовольственным припасом того же герцога Саксонского, чем повергнул сего герцога в великое отчаяние и уныние…
– Так, значит, вот кому мы обязаны вот этим добрым мозельским! – воскликнул герцог и качнул кубком. – Воистину, господа, сей шевалье есть воплощение нашего ви́дения рыцарственного духа и достоинства. Великолепно! Браво,
