уставившись в пол, принялся задумчиво расстегивать пуговицы на черной рубашке.
– Позвольте, я заберу ваши вещи? – тихо спросила его горничная, и он очнулся. Он и забыл о ней.
– Конечно. – Ральф подал ей китель.
Ну и день.
Он расстегнул ремень, вытащил убранную в брюки темную ткань и снял рубашку, мечтая скорее очутиться в душевой. С тихим щелчком открылась дверь.
Горничная, лицо которой он не удосужился рассмотреть, наконец оставила его одного. Кстати, зря не рассмотрел, у кого ему спрашивать китель? В академии три шкуры с него сдерут за парадную форму. Надо бы попросить щетку да почистить брюки. За делом он скорее дождется Ани и Ника.
– А Алиана говорила, в Эдинбурге вы не держали слуг, – услышал он нервный смех Элизабет.
Тело мгновенно отозвалось на ее близость, напоминая о том, что он обещал себе забыть, а ведь он стоял к ней спиной и ее не видел. Он поморщился.
Ну точно – придурок.
– Не держали, – оборачиваясь, подтвердил Ральф.
Она стояла в дверях все в том же ослепительно красивом, но безнадежно испорченном платье. Только тонкие руки больше не закрывали перчатки, и длинные волосы ее теперь свободно спадали по плечам.
– Тогда тем более странно, что младший из Бонков не в состоянии раздеться сам, – зло заметила Лиз, развернулась и скрылась в тени коридора.
Что? Ральф недоуменно посмотрел на рубашку в своих руках.
– Я подожду за дверью, пока вы разденетесь, – робко сказали совсем рядом. – Ваши вещи будут готовы к утру.
Жизнь бок о бок с Фостером не прошла для Ральфа бесследно. Горничная ушла вслед за Элизабет, и Бонк аккуратно повесил одежду на спинку кресла. Или, может быть, виной была обстановка. Рука не поднималась нарушить этот идеальный и очень дорогой порядок. Зато поднялись ноги. Он недовольно посмотрел на следы от ботинок на светлом ковре. Странная манера имперцев не разуваться в домах вызывала у него искреннее недоумение. Гораздо проще разуться, чем отмывать ковер или вообще менять его. Впрочем, какое ему дело до этого, не ему же чистить.
Ральф вошел в ванную комнату. Вот уж действительно комната. Размером она не уступала спальне. Была здесь и сама ванна – ослепительно-белая лохань на медных когтистых лапах. В такой, наверное, приятно нежиться по вечерам. Теперь он понял вечные стенания друга об отсутствии приличных, как тот говорил, условий. Но Бонк выбрал привычный уже душ. Открыл стеклянную дверцу кабины и включил воду, встав в полный рост и подставляя разгоряченную голову под прохладную струю. Горячая вода здесь, разумеется, была, но Ральф даже трогать этот вентиль не стал. Люди слишком быстро привыкают к хорошему, а вот отвыкать, он знал, значительно сложней.
Он вдруг вспомнил странный вкус гребешка. Дрянь, если честно, но кто знает, как бы он заговорил через пару раз, хорошенько его распробовав? То ли дело Лиз, ее он распробовал сразу.
«Ральф… Ральф… Ральф!» – стон в его губы. Холодный зимний ветер
