Платон страдал. А потом привык. Не всем же летать, кому-то нужно и на земле двумя ногами стоять – так он сам себя успокаивал. Муза, отчаявшись ждать, пока он проснется, обернулась тёплым одеялом покоя и окуклилась в мягком сонном коконе.
И вдруг три осколка цвета: льдисто-голубой, жёлтый и золотой вспороли кокон покоя, и бабочка выпорхнула на волю. Голодная, дрожащая, она раскрыла крылья, посмотрела на себя в зеркало требовательным женским взглядом, вздохнула и превратилась в прекрасную Музу.
– С тебя причитается, Аверин! – шепнула она на ухо Платону. – Начни писать. Иначе сожгу!
Она не врала. Платон чувствовал, как внутри него загорается огонек нетерпения. И желание похитить натурщицу, утащить в мастерскую, закрыться с ней там навсегда и писать без продыху сутками напролет. Только вот натурщица Надя о его планах ничего не знала.
– Спасибо за кофе, пойду, – она отодвинула чашку и встала.
Остановить ее. Немедленно! Не дать уйти! Платон встал, подал ей куртку. На экране телефона снова высветилось сообщение от Мамикона: «Поторопись! У дяди Мамикона терпелка маленький».
План действий сложился в голове моментально. Словно кто-то нашептал его на ухо.
– Подождите! – Платон схватил Надю за руку.
Она вздрогнула и жалобно попросила:
– Отпустите, пожалуйста!
– Извините! – он торопливо отдернул руку. – Надя, вам нужна работа?
– Работа? – удивилась она. – Какая?
– Хорошо оплачиваемая.
– И что нужно делать?
– Позировать. Будете моей натурщицей.
– Голой позировать? – уточнила она.
– Не уверен, – улыбнулся Платон. – Но не исключено.
Она вспыхнула и задохнулась от возмущения:
– Да вы… да как… вы смеете? Неужели я похожа на… – она не договорила, схватила сумку и побежала к выходу.
– Постойте! – Платон бросился за ней, сшибая по дороге стулья. – У вас какие-то странные представления о работе натурщицы. Вы, наверное, не разбираетесь в искусстве?
– Не делайте из меня дурочку! – разозлилась она. – Я не вчера родилась. Не нужно было зашивать вам это чертово пальто и отдавать телефон, – она попыталась застегнуть куртку, но руки так дрожали, что застёжка-«молния» никак не поддавалась. – Не обеднели бы! – отчаявшись справиться с «молнией», она в распахнутой куртке выскочила на улицу и скрылась за стеной метели.
Платон улыбнулся. Никуда ты не денешься. Слишком легко тебя найти.
Он позвонил Мамикону и сказал:
– У меня есть гениальная схема. Сейчас приеду.
Мамикон ждал его в своем офисе. Со стороны он казался невозмутимым и даже расслабленным. Ноги он удобно забросил на роскошный стол из черного дерева. А руки беспрестанно двигались. Мамикон давил орехи в ладонях и забрасывал ядра в рот. Скорлупки
