останавливаю бред толстосума, который сам в него верил гораздо больше, после чего у него же на глазах рву договор и кидаю обратно на стол.
– Переступая порог моей компании, тебе следовало снять с головы корону и вести себя вежливо перед моими сотрудниками, – перед глазами до сих пор мелькает образ Мирославы на коленях, из-за чего я снова начинаю заводиться с пол оборота. – У меня нет ни малейшего желания иметь дело с такой свиньей как ты, которая кроме своего болота ничего не видит, – продолжать диалог не вижу смысла, поэтому встаю со своего места и иду на выход.
Гнев все еще струится по моим разгоряченным венам, а безуспешные поиски Мирославы злили меня еще больше, доводя до точки кипения. Где же она еще может быть кроме своего рабочего места? Только когда мне приходит сообщение от Макара с одной лишь фразой «Она в комнате отдыха для сотрудников», мое состояние возвращается в адекватное, но стоило наткнуться на поникшие плечи девушки и красные заплаканные глаза, как я начинаю жалеть о том, что не превратил того толстосума в отбивную.
– Почему ты не дала тому ублюдку отпор и терпела все его унижения? – спрашиваю в лоб, хотя заранее знаю ее упрямый ответ.
– В этом и заключается моя работа, – шепчет она и прячет лицо в ладонях, то ли чтобы не видеть меня, то ли из-за усталости.
– А как же охрана? Думаешь, что я плачу им за то, чтобы они отсиживались без работы?
– Я уже привыкла к такому отношению, – девушка пожимает плечами и встает на ноги, чтобы пройти мимо меня. – Он не первый, и уж точно не последний.
– Если бы он попросил тебя сесть ему на колени – ты бы и это сделала? Так привыкла подчиняться воле мужчин без оглядки?
Знаю, что сейчас мой язык –самый злейший враг, но остановить себя никак не могу. Вижу по глазам Мирославы, что мои резкие слова задели ее до глубины души, но сказанного не вернуть, а она лишь с размаху отвешивает мне звонку пощечину. Искры из глаз, конечно же, не полетели, но следить за языком теперь стало легче.
– Когда твой рот превратился в помойку? – спрашивает она разочарованно, отчего мне самому стало от себя противно.
– А когда ты стала такой легкодоступной? – отвечаю вопросом на вопрос с наглой ухмылкой и вовремя перехватываю занесенную для очередной пощечины руку девушки.
– Какое ты имеешь право навешивать на меня ярлыки без каких-либо доказательств?! – остервенело кричит Мирослава, одновременно пытаясь выбраться из моего крепкого захвата, но получается у нее это из рук вон плохо. – Когда ты стал таким жестоким..? – теперь до меня доносится надрывный всхлип, который я могу заглушить единственным верным способом.
Пригвоздив девушку к себе, набрасываюсь на ее губы в жадном поцелуе, вымещая с его помощью всю свою злость на того ублюдка с завышенным самомнением, за бездействие Мирославы и жалость, которую мое сердце все еще способно было испытывать по отношению к ней, хотя казалось, что мне удалось выжечь в нем все чувства.
Мирослава
