что ему надо было, он получал от Рогнеды. Но время шло, и княгиня менялась. Теперь уже она с трепетом и волнением ждала его у себя в опочивальне, и когда он занятый неотложными делами не приходил, её сжигала ревность к его многочисленным жёнам. Владимир вошёл в опочивальню, горничная уже помогала Анне раздеться. Он, прикрыв за собой дверь, сказал:
– Выйди, я сам помогу княгине!
– Князь! Ты когда своих бывших жён отправишь по их уделам? А то дождёшься, что из-за них без Страшного суда прямым маршем за грехи в ад отправишься! Куда только Господь смотрит!
– Но Господь же сказал: «Люби ближних своих!»
– Не богохульствуй, князь! Господь сказал: «Возлюби ближних своих!»
– Так ты за моих бывших жён, лада моя, мне ад пророчишь? Ты у меня одна, к бывшим жёнам я ни-ни, уже давно ни ногой!
– Хочешь сказать, князь, что вот это всё только моё? – она обмахнула рукой по кругу его внушительную статную фигуру.
Он подошёл к Анне и сел рядом на её ложе. Осторожно обнял обнажённые плечи. Она показалась ему грустной. Её обаяние было сильнее, чем ему представлялось. Он тянулся к ней, как ребёнок тянется к новой яркой игрушке и, даже, не мог подумать, что это гордая, казалось бы, неприступная княгиня, уже вкусившая сладостных ощущений, которые давал ей супруг, ждёт его с нетерпением, сжигаемая страстным огнём.
– Аннушка! Ты чем-то встревожена? Скажи, может, я смогу тебе помочь.
– Я скучаю без тебя, а ещё ревную к твоим бывшим, – сказала она тихо, опустив глаза.
– Быль молодцу не укор, а тебя я не отдам никому, не продам за все сокровища земные. Мне за тебя заплатить мало станет жизни человеческой. Лебедь белая! Краса не-наглядная, солнышко моё! Мне нужна только ты, девочка моя, ради тебя я готов на что угодно! – улыбнулся он. – Давай, я помогу тебе раздеться.
– Нет уж… лучше не надо…, я сама…
Анна опустила голову. Она была молода и не знала, что тот огонь, который она вдруг с некоторых пор стала ощущать при виде князя, огонь любви и страсти, той страсти, которой предаваться с мужем не грех не только ради того, чтобы одарить его наследником, но и ради счастья быть с любимым. Она взяла его руку и положила себе на грудь, скрытую лишь тончайшим бархатом и прикрыла глаза. Владимир, почувствовав под своей ладонью упругую девичью грудь, почувствовал, как сильно бьётся её сердечко, обнял свободной рукой, нежную и стройную, тянущуюся к нему, как полевой цветок к солнцу и стал целовать, слегка прикасаясь к приоткрытым губам. Она, вцепившись в кафтан, притянула его к себе, и тогда Владимир стал целовать её так, словно завтра должен наступить конец света и надо всё успеть, потом отодвинулся, сдёрнул с неё рубашку, она быстро прикрыла руками груди. Он убрал её руки.
– Аннушка, не надо прятать от меня свою красоту, я же твой муж.
Она схватила покрывало, и прикрылась им.
– Я пока так, я потом…, потом, когда привыкну.
Князь смотрел на свою молодую супругу и будто кто-то перекрыл
