первичной ценностью. Это были те самые бабушки, которые в платочках носили кирпичи на стройку этого храма, когда стоял милицейский кордон и властями блокировалась стройка. И вот эти люди какими-то своими словами, жестами, поведением меня тогда очень точно корректировали. Однажды я пришел в храм в футболке какой-то, ну так, просто шел по улице и в чем был зашел в храм. Они мне тогда сказали очень вежливо: «Слушай, так больше не приходи…» И это запомнилось на всю жизнь.
Ольга Андреева. И у вас это не вызывало какого-то внутреннего конфликта, протеста?
Протоиерей Павел Великанов. Конечно, вызывало! Да еще как! Да кто они такие – безвестные тетки, будут еще мне указывать! Почему в такой футболке нельзя в храм?! Люди так ходят по улице, какая разница, в конце концов. Но я тогда уже готов был приводить себя в границы. Вы знаете, Церковь, как и любая культура, – это все-таки границы, правила. Начиная от самых простых – вот, в Церкви такой дресс-код, и кончая очень сложными, про которые я узнал гораздо позже. Я тогда начинал учиться смирять себя. Но, с другой стороны, этого-то я и хотел. Никакого внутреннего сопротивления не было, это было не сопротивление, а такие «взбрыкивания» гордыньки.
Ольга Андреева. То есть внутреннее противодействие все-таки было?
Протоиерей Павел Великанов. Да, конечно. Неприятие было. Естественно. Это сопротивление скорлупы, под которой рождается то, что однажды ее снесет. Вы поймите, я был до мозга костей советским и при этом, может быть, не слишком избалованным, но не знавшим обычной простой жизни ребенком. Мы не были зажиточными, более чем скромно жили, но какая-то «мажорность», я думаю, в нашей жизни была. Мажорность в плане светскости какой-то. И она, конечно, легко считывалась людьми со стороны.
Внутреннее отторжение происходило за пределами разумного, рационального, все работало на уровне природы, физиологии какой-то. У святых отцов это называется «борьба ветхого человека с новым человеком». Вот у апостола Павла это очень четко. Он постоянно отслеживает это противостояние, борьбу, рождение нового сквозь старое внутри себя самого. Прорезывание нового всегда болезненно, это муки родов, болезни рождения нового. Ничего в этом удивительного нет. Но для меня это была именно духовная борьба. То есть я духовно не принимал какие-то вещи, которые вынужден был выполнять.
Ольга Андреева. Вы принадлежите к числу людей, которые идут до конца, до сути. Которые не перестают спрашивать. Или за этим стояло любопытство и подозрение, что есть еще что-то, чего я не знаю?
Протоиерей Павел Великанов. Нет-нет! Я не могу сказать, что тяга к знанию ради знания во мне была. Мне все-таки кажется, что было желание приобщения, желание прикоснуться к какому-то другому опыту. Просто было четкое понимание того, что где-то в Церкви скрывается такая тональность жизни, которая мне близка и очень нужна. Но ты ее еле-еле слышишь. И эта мелодия новой жизни, еще не испытанная мною вполне, уже меня цепляла.
Вот как
