фамилией Корсакова направо и налево – плохая идея.
– Mais oui[3], я понимаю, что он опасный человек. – Софи пренебрежительно машет рукой, и я обращаю внимание на золотое кольцо у нее на пальце. Полоска толстая и богато украшенная, с отделкой под старину, а крупный белый камень в центре не блестит. Я могла бы стащить его, как приз из автомата с жвачкой, если бы его не носила эта женщина.
– Ты не захочешь с ним связываться, поверь мне.
Вероятно, она думает, будто ее красивое личико очарует его, но Корсаков становится безжалостным убийцей, если почует угрозу для своей империи.
Софи снова смотрит на меня оценивающим взглядом.
– Тогда почему ты с ним связалась?
– Потому что у меня не было выбора. – Слова вылетают сами собой. Я мысленно корю себя за то, что позволила им так легко сорваться с языка. Из-за этого я кажусь слабой и напуганной – не более чем пешкой, фигурой в чужой игре. И, полагаю, да, в какой-то степени так и есть, хотя я тоже веду свою игру, финал которой – уйти от такой жизни.
– Тебя с ним связывает какое-то соглашение.
Глаза Софи не отражают никакой жалости. Однако я вижу неподдельный интерес.
– Больше похоже на долг, что я никогда не смогу выплатить.
Мне было восемнадцать, когда я сняла одну бриллиантовую безделушку с чужой руки в ночном клубе. На следующий день я отнесла ее в ломбард, где закладывала все свои приобретения, зная, что Скалли заплатит мне часть ее стоимости без лишних вопросов. Толстая пачка наличных в моем кармане заставила меня буквально выскочить из магазина. Это продержало бы меня на плаву несколько месяцев, если бы я тратила их с умом.
На следующий день трое мужчин выследили меня и затащили в черный внедорожник. Выяснилось, что украденное кольцо принадлежало дочери Вигго Корсакова.
Я до сих пор помню, как стояла в конторе, располагавшейся на складе, перед самим Вигго Корсаковым, человеком с прищуренными глазами и жестокой улыбкой. Один из флуоресцентных фонарей наверху мигал и норовил погаснуть, создавая еще более жуткую атмосферу. Потребовалась каждая частичка моего самообладания, чтобы унять дрожь в теле и сдержать переполненный мочевой пузырь, пока я бесконечно извинялась, умоляя этого страшного мужчину не использовать нож для мяса, который дожидался на соседнем столе. Как бы я выжила без рук? Лишь в воровстве мне удалось преуспеть.
Вместо этого Корсаков предложил мне сделку. Скалли рассказал ему, мол, у меня глаз-алмаз, и о том, что «товары», которые я доставляла на протяжении многих лет, намного превосходили по стоимости обычные безделушки и мусор, что он скупал у других. Корсакову как раз-таки нужна была воровка моего уровня и профиля – молодая, хорошенькая, на кого ни за что не подумаешь, и, что самое удивительное, без отпечатков пальцев в базе данных полиции. Сказал, что, если я соглашусь работать на него, он простит мне мой ужасный промах.
На улицах ходило достаточно слухов об этом человеке, чтобы понять: это вовсе не выбор. Если я хочу выйти со склада живой
«Да, конечно!» (фр.)
