сделала крутой кульбит. Я попал сначала в тренировочный лагерь, а потом – на спецзадание, которое длилось много месяцев. Одна командировка, вторая, третья…
Жизнь бойца спецподразделения оказалась совсем не такой красивой и героической, как в кино. Я видел много такого, о чем очень хочу забыть. Меня дважды ранили, я был на грани жизни и смерти. И посреди всего этого кошмара образ юной девушки, которая подарила мне свою невинность, был для меня чем-то вроде путеводной звезды.
Когда мне было особенно плохо, я вспоминал ее глаза, нежную улыбку, маленькие ласковые ладошки. Как ни странно, о сексе я почти не думал. Это было что-то другое.
Я знал, что это просто образ, моя палочка-выручалочка. То, что помогало мне выжить и сохранить рассудок. Я чувствовал, как постепенно он становится все более далеким от реальной Мышки, уже не помнил, какая она на самом деле, и постепенно забывал ее.
Но я думал о ней.
– Я думал о тебе, – ответил Алекс.
Не сразу. Я уж решила, он не расслышал мой вопрос.
– Я тоже, – выдохнула. – Думала о тебе.
Еще бы я не думала: передо мной всегда были глазки дочери – точная копия его глаз! И, кажется, сейчас самый подходящий момент, чтобы сказать ему об этом. Да. Надо набрать в грудь воздуха и выпалить: «Соня – твоя дочь».
Вдруг я внезапно вспомнила о времени. Мы с Алексом собирались придумать план, как подружить наших детей, потом я собиралась съездить на новый объект, а в четыре надо забирать детей с продленки…
– Сколько сейчас времени?
Я в панике села, разбросав подушки. Телефон в сумке, сумка осталась в саду рядом с качелями.
– Полчетвертого. – Алекс обнял меня за талию и положил ладонь на грудь.
– У меня была встреча час назад. И мы не составили план. И вообще… Все пошло не так!
– Думаешь, оно того не стоило? – ухмыляется Алекс.
Притягивает меня к себе, целует…
Я снова таю в его объятиях.
Это были волшебные два часа. Я не знаю, что будет дальше. Но в любом случае – оно того стоило.
– Что будем делать? – взволнованно спрашивает Мышка.
– Разберемся, – успокаиваю я.
Она в который раз смотрится в зеркальце, снова подкрашивает губы помадой, поправляет прическу. Косится на бретельку сарафана, которую я все же успел потрепать, и спрашивает:
– По мне ничего не заметно?
Какая она смешная, моя маленькая Мышка!
Сколько в ней всего… И скромная девочка, и милая шалунья, и адски горячая штучка. Мышка умеет удивлять. Обожаю ее.
– Заметно ли, что час назад ты предавалась пороку и разврату? Ну… даже не знаю. – Делаю задумчивое лицо, как будто решаю сложную математическую задачу. – Я бы заметил.
– Как?!
– У тебя счастливые глаза. И довольная мордочка.
Ну надо же, щеки Мышки зарделись румянцем. Она еще и смущается! Даже не верится, что это с ней мы занимались всеми
