или Киев автоматически сильно ухудшали экономическое положение Галицкого княжества, разрывая сложившийся торговый путь между Западом и Востоком. А вся мощь и процветание Галича образовались именно благодаря нахождению города на этой широтной коммерческой «магистрали», связывающей через Чернигов и Киев богатый Восток с Венгрией, Малой Польшей и другими странами Запада. Поэтому навязываемый князьями Романовичами союз с Волынью себя не окупал. Бедная северная торговля с Мазовией и нищей Литвой просто по определению никак не могла заменить собой богатый широтный путь Восток – Запад.
Поэтому власть волынского князя Галич признавал лишь под давлением военной силы. Да и делалось это лишь при соблюдении обязательного условия – сохранения торговых путей в западном и восточном направлениях. А при противоборстве с Черниговом эти условия были невыполнимы, что в конечном итоге вылилось в недовольство и в бунты среди галичан. Поэтому-то галичане при первой подвернувшейся возможности сразу освободились от Романовичей и призвали к себе черниговского князя – единственного правителя, который мог бы обеспечить бесперебойную работу такого важного коммерческого маршрута. Всё сложное на первый взгляд оказалось простым на проверку.
Не знаю, откуда именно, но вести о последних событиях в Киеве со скоростью верхового пожара уже расползлись по городу, и потому секретить послание дальше не было никакого смысла. Да я, в общем-то, и не собирался этого делать. Скрыть такие известия просто априори невозможно, ведь Киев находился не на Луне, а стоял вместе со Смоленском на берегах одной и той же реки.
На следующий день грамота была зачитана собравшимся по такому случаю боярам, а затем и горожанам на вече. К счастью, моя потаённая тревога, что немедленно поднимут вопрос об избрании нового князя, не оправдалась. Пока, по крайней мере. Но то, что этот вопрос в ближайшие дни, а может, и часы, возникнет на повестке дня, я, что называется, копчиком чувствовал.
Вечером того же дня в Свирском тереме я распорядился устроить пир по случаю занятия Изяславом Мстиславичем киевского престола. Ещё засветло на это празднество стали съезжаться не только думцы, но и все остальные мои компаньоны, не входящие в состав Думы, гнёздовские командиры тоже были приглашены на это застолье.
Разодетые в шубы бояре, красуясь друг перед другом, входили в гридницу, преобразившуюся в огромный пиршественный зал. Прежде чем усесться на лавку, они с достоинством кланялись, пристраивались за стол, стараясь при этом занять место поближе ко мне. Припёршегося епископа, много о себе мнящего, пришлось приветствовать отдельно, традиционном способом – целованием руки, чувствуя себя при этом начинающим мужеложцем. Ну никакой святости в этом человеке не было ни на грамм! Все эти ритуальные пляски вокруг него вызывали у меня лишь отвращение и ещё больше усиливали мою неприязнь!
Слуги стали подавать с пылу с жару мясные и рыбные блюда в серебряной посуде, расставляя их на огромном
