в произошедшее. Иногда мне кажется, что все это страшный сон и, когда я проснусь, мы снова будем вместе, – уже не пытаясь сдерживать слезы, прорыдала я.
– Расскажешь потом, если захочешь, – тихо произнес он.
Его голос был настолько проникновенным, мягким, завораживающим, голубые глаза смотрели с таким пониманием и сочувствием, казалось, что это самый душевный мужчина на свете. От него пахло дорогим табаком, спокойствием и надеждой на утешение моей израненной души.
– Люба, а ты не хочешь вернуться домой, к родителям? Может, поддержка семьи поможет быстрее вернуться к жизни? – спросил Слава, меняя тему.
– К родителям? Ага, особенно к маме, – с горечью ответила я, и слезы моментально высохли у меня на глазах.
Мы удобно устроились в креслах, поставленных на большой лоджии, и еще долго сидели, окутанные теплотой ночи.
– Помню, как мама рыдала, встретив меня с чемоданами на пороге: «Ой, горе-то какое! Какое горе!» – продолжила я, немного успокоившись.
Наплакавшись, мама неожиданно произнесла: «Ну зачем ты уволилась с работы, когда переехала жить к Леше? Ты хоть понимаешь, какую ошибку совершила?! Я тебе говорила, что нужно было продолжать работать медсестрой и учиться в институте. А теперь ты осталась без работы и без денег. И без жилья! Общежития в институте ведь у вас нет? Где ты теперь будешь жить? Ты, конечно, можешь пока жить у нас, но тебе все равно нужно строить свою жизнь».
Слава сочувственно слушал мой рассказ, а я не в силах остановиться, не замечая, как текут слезы, рассказывала этому первому встречному свою историю возвращения домой.
– Мамины упреки были для меня полной неожиданностью. Алеша был состоятельным человеком и полностью меня обеспечивал, у меня и сейчас есть свой счет в банке, на котором достаточно денег, чтобы оплатить последние два года обучения в институте. Понимаешь, у меня не было необходимости учиться на дневном факультете и работать по ночам медсестрой. Разве я могла знать?
Вернувшись домой, я нуждалась в понимании и сочувствии, а не в критике и упреках. Да, я ошибалась, согласившись полностью финансово зависеть от мужчины, но это моя ошибка и я имею на нее право!
Маме же я ответила: «Конечно, начну строить свою жизнь, найду подработку. Сниму жилье. Перееду от вас. Сейчас главное – доучиться последние два года в институте, получить диплом. Закончу институт – устроюсь по специальности».
«Что это за специальность – психолог? – возразила мама. – Ты не найдешь себе такую работу никогда. Кому нужны психологи? Это сейчас не востребованная профессия!»
Но я твердо стояла на своем, уверенная, что за психологией будущее!
«Даже если и устроишься – будешь всю жизнь работать за копейки, – не могла успокоиться мама. – Какое жилье ты себе снимешь, о чем ты? Будешь сидеть на моей шее… Ой, горе-то какое. Какое горе!» –
