кабинетных вечерах, когда он не спешил променять пиво или беседу с коллегами на домашний уют, или будучи «на ремне», как называли в Комитете дежурство в следственно-оперативной группе.
Точка.
Сначала он проанализировал всё это, а потом прошёлся по квартире: снимал все фотографии Ани и ставил на пол. Если не сможет держать себя в руках – разобьёт, но после. При любом раскладе, её снимкам больше не место на стенах и мебели. Они начнут свой путь из его мира и, в конце концов, исчезнут навсегда.
Таков был план пытки.
***
Максим смотрел на руки Ани, а она пила апельсиновый сок, ела невесомое на вид пирожное и упрекала его рассказами о своих подругах, которые счастливы в браке, которые едут отдыхать в Италию, которые чуть ли не каждые выходные организуют шашлыки на даче, которые вечерами читают сыну книжки о машинках, читают, разумеется, вместе с мужем, возвращающимся с работы ещё засветло. Мир Аниных подруг лучился любовью, идиллией и незабываемым отдыхом; взбухал и пульсировал. Она спросила, когда они будут жить как настоящая семья. Он ответил: они так и живут. И хватит вырывать из контекста тепличные примеры и лепить из них новые миры. Прекращай тыкать своими подругами. Откуда ты знаешь, что творится у них в семье, когда умолкают телефоны? В Италию она захотела… а мужа, как у Оли, у «итальянки» своей, хочешь? Давай я буду по кабакам шляться, под каждой юбкой ползать? Давай? А потом в Италию свожу, и всё будет тип-топ… да и ездили мы в Грецию, и двух лет не прошло…
Максим замолчал. Разговор имел привкус дежавю. Словно они садились в одну и ту же кабинку колеса обозрения.
Принесли тосты и кашу. Возле кофейной стойки крутился щуплый подросток. Под потолком ползли кабель-каналы, к древним напольным вентиляторам (хозяин почему-то гордился этим «ноу-хау»), двухрожковым кофемашинам, сэндвич-тостерам, кофемолкам и соковыжималкам на барной стойке тянулись пуповины, по которым текло электричество.
Максим часто захаживал сюда, до встречи с Аней и после. Капучино-бар упорно не желал меняться на протяжении, как минимум, червонца лет. Даже к прорыву в области беспроводной передачи энергии заведение отнеслось с полусонной улыбкой. Пока внешний мир играл с даруемыми телеэнергией возможностями, обновлялся и трансформировался, капучино-бар проявлял стоическое спокойствие. Или редкое упрямство, граничащее с ленью. Вероятно, если где-то в недрах подсобных помещений и находился приёмник, получающий энергию через подпространство, свёрнутое измерение внутри вакуума, то распределял он её по старинке, щупальцами силовых кабелей. Показной энергетический «Wi-Fi» был чужд этому кофейному островку в холле бизнес-центра. Здесь пользовались оборудованием, в которое ещё не успели запихнуть агентов-ресиверов.
Но не всё оставалось неизменным. Увиливание от перерождения капучино-бар сделал своей изюминкой: взял новое название, выпячивающее ретро дух. «Кофепроводящая жила» – значилось над стеклянной дверью входа, конечно, из
