парочке.
– Сорок третий, – сообщаю парню из проката, спасая растерянную Рыжулю.
В ее глазах вспыхивают огоньки облегчения, а с губ слетает тихое:
– Спасибо!
– Папа! – восторженно кричит Фани. – Папуля, смотри, какие розовые у меня коньки!
– Красота! – восхищаюсь я, подхватывая малышку на руки. – Сама выбирала?
– Да! – кивает она. – А для мамы таких нет, – моментально грустнеет она.
– Ну, если честно, – вступает в разговор Марина, – я розовый не люблю, – признается с придыханием, словно открывает для Фани самую секретную тайну.
– Да? – удивленно таращится та. – Честно-честно? – не верит малышка в столь странную особенность.
Да и правда, как это можно не любить розовый цвет?
Глупая улыбка, растягивает мои губы, пока я наблюдаю за их доверительным общением. Внутри необъяснимый штиль, словно происходящее – вполне себе привычная сцена из нашей семейной жизни. Разум, хотя и пытается вразумить разомлевшее сознание, но очень быстро сдается и оставляет все на волю чувств и интуиции.
Интуиция пока молчит, и я позволяю судьбе управлять происходящим.
– Угу-у-м! – утвердительно кивает Марина, одарив малышку теплой улыбкой.
На меня она старается не смотреть. А когда невзначай наши взгляды все же пересекаются, смущенно отводит и прячется за общением с Фани, как за щитом. Чуть коробит такая интонация в нашем общении. Хочу, чтобы и мне она так улыбалась.
– Держите! – Парнишка выдает мне коньки. – Приятного катания! – желает на прощание.
Я быстро расплачиваюсь, получаю ключ от камеры хранения, и наше дружное трио заваливается в теплое помещение, где на лавочках сидят такие же любители катания, меняя привычную обувь на выданное обмундирование.
– Папочка! – окликает меня Фани, усаживаясь на скамью, и протягивает свои коньки. – Завяжешь?
– Конечно. – Сажусь перед ней на корточки и ловко снимаю зимние сапожки, проверяю, теплые ли ножки, и тут же надеваю на гномыша ботинки с полозьями.
– Помочь? – обращаюсь к Марине, как только Фани довольно взмахивает обеими ногами, уже обутыми.
– Да. – Румянец так мило заливает её щеки, что пальцы покалывает от желания пройтись по ним, проверить, настолько ли они нежны и горячи, как кажутся. – Пожалуйста, – слетает смущенно с ее пухлых губ, на которые я стараюсь не смотреть.
Еле заметно встряхиваюсь, прогоняя прочь яркие картинки непристойного характера, подкидываемые моим необузданным воображением, и радуюсь тому, что на улице зима, на мне плотные джинсы, и парка застегнута почти под горло. Иначе пошлые мысли, красноречиво проявляющиеся внушительным бугром в паху, смутили бы мою спутницу еще сильнее.
Затягиваю шнуровку на коньках, стараясь не касаться щиколотки Марины. И так дышу, словно стометровку пробежал, а если я позволю себе большее, сугроб возле катка
