вреждено, и, как ни пыталась она взлететь, ничего не выходило. Бабочке оставалось только ползти по земле, волоча за собой это раненое крыло. Я понял, что ничего уже не исправить, и в унынии плюхнулся на траву.
– Не беспокойся, – заговорил мой кот.
Он всегда готов утешить и предложить выход из любой ситуации. Мой кот появился неожиданно, в тот самый миг, когда я забыл обо всём на свете, кроме печали. На это раз к ней прибавилось еще и чувство вины.
– Эта белянка теперь не сможет летать. И это по моей вине, – констатировал я.
– Как ужасно, – продолжил я, – что органические части живых существ не поддаются восстановлению. Она погибнет, не познав до конца радость полёта.
– Всё так, – сказал кот, выслушав меня. – Только сокрушаться об этом не стоит. За день погибают миллионы бабочек по совершенно разным причинам. На днях я видел, как соседская кошечка пришибла такую же точно бабочку своей белой лапкой. А по выражению её милой мордочки можно судить, что она сделала это из одного только любопытства.
– Но я, чёрт возьми, профессор энтомологии. Должен же я следить, куда ступаю!
– Тогда почему, когда один из твоих ученых гостей наступил мне на лапу, ты так извинялся перед ним, что, можно было подумать, я самый неуклюжий из всех котов на свете.
– Прости, – сказал я. – Тебе было очень больно?
– Так больно, – вздохнул мой кот, – что показалось, он оторвал мне лапу. Но когда я увидел, что она на месте, радость затмила всю боль.
– А как же быть с этой белянкой?
– Я прослежу за ней.
С немного успокоенными чувствами я вышел из сада. Должен признать, мои взаимоотношения с бабочками никогда не складывались благополучно. Но думать об этом не было времени, и я продолжил писать доклад для выступления на очередном съезде энтомологов. Посвящался он изучению внешней структуры перепончатокрылых, в особенности стрекоз.
В то время как я под увеличительным стеклом рассматривал образцы и делал на бумагах пометки, моя помощница по дому Дора украшала клубникой бисквитный пирог. Закончив приготовления, она позвала меня к столу. В заварнике был готов мой любимый настой из подобранных листьев чая и мелиссы. Но не успел я донести первый кусок до рта, как появился мой кот.
– У меня есть новости, – промурчал он.
После этого кот лизнул себя по лапке в знак заслуженной похвалы.
– Надеюсь, не о том, что бабочка погибла.
– Погибла, если б ползла в сторону соседского сада, где промышляет та кровожадная кошечка.
– Так что произошло?
– Ты не поверишь моим кошачьим глазам, – загадочно ответил он.
Теперь я окончательно забыл про пирог, который ещё минуту назад собирался распробовать. Дора, улыбаясь глазами, смотрела на бисквит и с любопытством слушала нас.
– Моё зрение значительно уступает твоему, – сказал я, поправляя очки. – Я поверю всему, что ты видел.
– Белянка со сломанным крылом долго сидела на земле. Я наблюдал за ней, а когда отвлёкся, её уже не было, – рассказал кот.
– Как ты мог её упустить?
– Я снова загляделся на соседскую кошечку, – признался кот, но вины в его голосе совсем не чувствовалось.
– Но ты обещал, что не упустишь из виду бабочку!
– Ты меня не дослушал. Представители вашего рода так любят торопиться.
– Вы тоже не медлите, когда нужно. Например, когда увидите мышь, – парировал я.
– В этот раз я её и увидел, – произнёс кот. – Точнее, крысу. А на спине у неё сидела твоя белянка.
Я расширил глаза от удивления в то время, как глаза моего кота лукаво сузились.
– После пропажи белянки я начал обыскивать кусты и заметил пробегавшую мимо крысу. На её спине сидела наша страдалица – я узнал её по сломанному крылу.
– Зачем ей нужно сидеть на спине какой-то крысы? – изумился я.
– Я могу сказать только, погнался ли я за крысой.
Я только пожал плечами.
– Конечно же, помчался. Такова наша кошачья природа. Не будь этого, я бы преспокойно вернулся домой.
Я нахмурил брови, слушая дальше.
– Твой верный кот проследил за наглой крысой, – продолжил он. – Она умчалась в твой сарай, заваленный старыми газетами и докладами. Эта нахалка хотела прыгнуть в земляную нору, но я вовремя преградил её путь лапой. Кстати, той самой, которую чуть не отдавил один из твоих гостей.
Я сделал примирительный жест рукой.
