рубежей при помощи средств, представляющихся ему для этой цели необходимыми. С момента вступления соглашения в силу оно желает иметь воздушный флот в составе самолетов с ограниченным радиусом действия и при полном отсутствии бомбардировщиков. Мощь этого воздушного флота не должна превосходить 50 % французского воздушного флота в метрополии и в колониях или 30 % всех военно-воздушных сил примыкающих к Германии держав, причем из обоих чисел должно быть взято наименьшее.
Правительство рейха готово установить меры, гарантирующие невоенный характер СА и СС. Оно, далее, готово передать осуществление этих мер под надзор контрольной комиссии. Под этими мерами имеются в виду следующие:
1. СА не должны иметь оружия.
2. Они не должны обучаться обращению с оружием.
3. Они не должны сосредотачиваться или проходить обучение на военных полигонах.
4. Они не должны ни прямо, ни косвенно обучаться армейскими офицерами.
5. Полевые учения, так же, как и участие в них отдельных лиц, должны быть запрещены.
Немецкое правительство добровольно соглашается с тем, что разоружение других держав начнется лишь по истечении пяти лет после подписания соглашения. Правительство рейха принимает также все другие условия британского меморандума, включая учреждение контроля».
Отклонение Францией переговоров на этой основе лорд Лотиан назвал «“нет” рокового исторического значения»! В этой оценке он не был одинок. Французский посол в Берлине, Андре Франсуа-Понсе, советовал своему правительству 9 апреля, согласно его воспоминаниям, поймать Гитлера на слове:
«(…) Было ясно, как день: если не прийти к соглашению, позволяющему рейху ограниченное перевооружение под международным контролем, Гитлер рассматривал себя свободным от всяких обязательств по отношению к Версальскому договору и вооружался по собственному усмотрению, без ограничения и контроля, опираясь на восторженное одобрение своего народа»[84].
Примечательным в утверждении Франсуа-Понсе является то, что он вместе с тем подтверждает обязательство стран – гарантов Версальского договора разоружиться со своей стороны. У Барту он встретил якобы взаимопонимание в этом вопросе, но резкий отказ у Андре Тардье, некогда советника Жоржа Клемансо, и премьер-министра Гастона Думерга. Бельгийский министр иностранных дел Эмиль Вандервельде, кстати, заявил уже в 1931 году в Лиге Наций:
«Либо другие державы должны сократить свои армии в отношении к рейхсверу, либо мирный договор окажется неустойчивым и Германия заявит право иметь вооруженные силы, способные защитить неприкосновенность ее территории».
Отец выразился, впрочем, однажды в моем присутствии, он считает Франсуа-Понсе умнейшим французским политиком, однако
François-Poncet, André: Als Botschafter in Berlin 1931–1938, Mainz 1949, S. 178.
