не века угрюмого
И не в сотый ли раз я берусь перечесть
Старый том «Жития»» Аввакумова.
Арсений Несмелов
Раскол внутри Православной Церкви в 17 веке явился не только продолжением Смуты – ее неминуемым духовным последом, но провозвестником – революции, началом глубокой, в конечном счете, мир имеющей привести к пришествию антихриста, болезни русского духа. Сегодня выбрасывали из домов «неправильные» книги и иконы с двоеперстием – завтра уже с новых колоколен станут срывать онемевшие от последнего ужаса колокола… Это вам похуже нашествия иноплеменников или насилия иноверных…
…На соломе, под «капелью», с гниющей спиной (как не умер от заражения крови!) лежал, плакал и молился в очередной раз избитый до полусмерти по тем меркам не очень уж и молодой человек (средняя продолжительность жизни в то время – 35 лет). Человек, о котором триста лет спустя потомки будут писать научные исследования и романтические поэмы, образ несокрушимый и трогательный… Протопоп, а по-нашему, по-никониански, – протоиерей. Впрочем, так себя величать он бы ни за что не согласился, ибо именно за неприятие греческого обряда (и прозваний, само собой) умирал несколько раз в прямом и переносном смысле, пока не пришел за ним тот самый последний корабль, единожды до того виденный в тонком сне: «– красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо, – его же ум человечь не вмести красоты его и доброты (…) И я вскричал – «чей корабль?» И сидяй на нем отвещал : «Твой корабль (…)». Запомним же с самого начала этот нездешний корабль: он нам с вами еще пригодится.
Анафема с Русской Старообрядческой Церкви в новейшие времена снята. Но ее анафема на нашей Церкви – остается. Как и невозможность воссоединения. Вот иди и разбирайся – в догматах: с одной стороны, грех Раскола не смывается даже мученической кровью. Это – устрашение на будущее, потому что раскалываться дальше, кажется, уже некуда, а попытки такие не прекращаются. С другой…
И вот, я себе представила… Отныне велено креститься не троеперстно – а пятерней, по-католически (а что – и так не понятно, кто как крестится – иные так просто руками машут, будто мух отгоняют, надо единообразить); Литургию в соседнем храме служат на современном русском языке (надо же привлекать народ, а от церковнославянского люди шарахаются – понять не могут, бедные); среди ночи врываются ко мне в квартиру, выломав дверь, вооруженные люди – и Библия, Псалтирь и молитвословы летят в переполненный уже ими кузов грузовика, а мне велят явиться на специальный пункт и получить бесплатно совершенно такие же православные – но на русском и с исправлениями (такими, чтоб никого не обижали: например, обидно же евреям называться в Ветхом Завете «народом жестоковыйным», а в Новом – «погибшими овцами»…); если я не согласна – мне переломают руки; не соглашусь и после – все, могу отплывать… на том самом корабле, с протопопом Аввакумом… Не знаю – и не мне предполагать – насколько меня бы хватило под пытками – но что спокойно и покорно не приняла бы – одна из сотен тысяч – знаю неколебимо: держу до смерти, яко же приях… Тут уж осталось бы только молиться, чтоб поскорее…
Думаете, антиутопия? Один из новомучеников – священномучеников! – сокрушался в начале двадцатого века, что времена гонений на Церковь навсегда миновали, и ему, по грехам его, мученичества за Христа уже никак не сподобиться…
Тогда почему протопоп Аввакум – у Арсения Несмелова «огнеглазый» – на гравюре, иллюстрирующей его же «Житие» – безумец? Не потому ли, что иллюстрировал – Телингатер? Почему на образ Феодосии Морозовой Сурикова вдохновила – ворона на снегу, а глаза у нее такие же – экстатически-невидящие? Почему в наших приходах у женщин-ревнительниц благочестия – обязательно прозвище с оттенком презрения: «боярыня Морозова»? Спроси сейчас – у не-историка – за что они страдали и погибали – и сразу лицо непроницаемое: «Ну, они – это… Не хотели креститься тремя пальцами. Да, еще с книгами там что-то было не так, так они ошибки исправлять не хотели… В общем, типа, невежды… Фанатики, короче». Я не предполагаю, а знаю, что наша несчастная Церковь родит еще тысячи и тысячи новейших мучеников, если что-то вроде моего кошмара станет очередной неумолимой явью. Фанатиков, да. Невежд, может быть. Пусть так – Господь разберется: все равно ведь врата адовы не одолеют ее…
Необходимость исправления многих церковных книг была признана еще в 16 веке, при Иоанне Грозном, когда Церковным Собором в 1551 году был затронут и этот вопрос. Сама инициатива исходила из Троице-Сергиевой Лавры, где группой духовных деятелей был даже разработан план широкой церковной реформы, касавшейся ни в коем случае не догматов, а мелочей церковного быта и исправления описок в книгах, накопившихся в изрядном количестве за все века их переписки вручную. Предшественник патриарха Никона, Патриарх Иосаф, стремился тактично произвести необходимые исправления, сверяясь с текстами древних греческих и древних же славянских книг – свежих их переводов. Патриарх Никон совершил непоправимую ошибку: он велел исправлять современные ему славянские книги по новым же греческим, совершенно
