не будет с тобой скучно, а девочку ты сможешь научить постоять за себя!
Она фыркнула, а потом шмыгнула носом и отстранилась, чтобы смахнуть ладонью слезы.
– Извини, в последнее время я сама не своя.
– Почему ты не сказала мне вчера?
– Не бросаться же на тебя с порога такими новостями!
– Ковентеджу ты сказала, – проворчал Дайон.
Дениза ошеломленно взглянула на брата.
– Дайон! Он – отец ребенка!
– Угу, – хмыкнул герцог. – Для этого, знаешь ли, большого труда не требуется.
Дениза покачала головой:
– Все еще не можешь забыть вашу размолвку?
– У меня хорошая память. Я вообще не умею забывать… ничего.
– Хочешь, я поговорю…
– Я – большой мальчик, Дениза, – оборвал ее Дайон. – И могу сам о себе позаботиться.
Он фальшиво улыбнулся и предпочел вернуться в свою комнату. В душе царил сумбур.
Привыкший быть честным с самим собой, Дайон прекрасно осознавал, что не так рад только что услышанной новости, как положено быть любящему брату. Не потому, что недостаточно любил Денизу. Скорее наоборот. Сестра была единственной ниточкой, которая связывала его с настоящей жизнью, в противовес существованию.
Эта нить истончилась, когда Дениза вышла замуж и уехала в Эвендейл – событие, которому Дайон не только не препятствовал, но и, напротив, поспособствовал. Он понимал, что теряет очень близкого человека, но Дениза заслуживала своего счастья, пусть и с тем, кто много лет назад от нее отказался.
Опасения герцога, что брак сестры окажется неудачным, оказались напрасными, и Дайон был этому рад, хотя понимал, что их общение с сестрой не будет прежним.
Рождение ребенка грозило окончательно разорвать хрупкую связь. Именно теперь графиня Ковентедж остепенится по-настоящему, полностью погрузится в семью, перестанет надолго выезжать из замка супруга, и ее общение с братом станет ограничиваться все более короткими письмами на дни рождения и большие праздники.
Дайон знал, что это неизбежно, но не ожидал, что все произойдет так быстро. И что ему будет невыносимо тоскливо думать об этом. Тяжело вздохнув, он потянулся за колокольчиком, чтобы вызвать слуг – следовало привести себя в порядок, пока никто не имел счастье лицезреть герцога Левансийского небритым и без камзола.
Огромные напольные часы пробили десять ровно в тот момент, когда Дайон, тщательно одетый, вошел в кабинет хозяина замка. Лишь влажные волосы напоминали сейчас об утреннем разговоре с сестрой.
– Эрл.
– Доброе утро, герцог!
Мужчины холодно взглянули друг на друга. Несмотря на внезапное родство, память о разногласиях, едва не приведших к войне, была слишком свежа.
– Как я понимаю, вас можно поздравить? – Дайон, как старший по титулу, первым нарушил затянувшееся молчание.
Ковентедж усмехнулся:
– Скорее
