оптимизма Коул не оценил. Я почувствовала себя виноватой: дав обещание помочь Коулу с расследованием, я в итоге не принесла ни капельки пользы за столько дней. Лишь отвлекала его от работы и налаженного быта. В машине мы ехали молча, а я все вспоминала, что Коул больше всего любит из еды и чем еще я могу поднять ему настроение.
Я успела разуться и дойти до гостиной, когда мой план с настольными играми и домашним яблочным пирогом внезапно рухнул.
– Сколько раз можно просить тебя не разводить такой хаос в ванной?!
– Какой еще хаос? – вздохнула я в ответ, смотря на Коула, выходящего из ванной комнаты с влажным полотенцем на плече после того, как дважды вымыл руки с мылом. – Я всего лишь перелила остатки своего шампуня в новый флакон.
– И поменяла местами крышки! Красная к красной, синяя к синей. Не наоборот! Из-за тебя я мог выдавить на волосы этот твой крем для депиляции.
– Я ведь не трогала этикетки… Просто разные крышки!
– Да, но они разноцветные, и цвета не совпадают с этикетками, – сказал он с таким драматизмом, будто моя ошибка действительно могла стоить ему жизни. – И, прошу тебя, впредь, когда будешь рыться в моих дисках, складывай все на место!
– Да я переложила их на другую полку…
– Зачем?! Порядок, Одри, – процедил Коул, прижав пальцы к вискам. – Я просто хочу, чтобы дома было чисто. Я и так все убираю за тобой…
– Ну прости, а я зато всю нашу одежду глажу! Если бы не я, так и ходил бы, как после аварии на текстильной фабрике. И еще я готовлю каждый день!
– А я тебя об этом не прошу!
– В таком случае в следующий раз давись своими заморозками и не тяни лапы к моему бефстроганову! – рявкнула я, вспылив, и Коул насупился.
Пат. В перепалке взяла ничья, и я упала на диван рядом с мурчащим Штруделем, выуживая из-под него кожаный футляр, чтобы успокоиться. Вряд ли теперь, после взбучки на работе и ссоры, Коула утешит какая-то «Монополия». Как же мне все исправить?
– Ох, пожалуйста, – всплеснул он руками при виде скрипки, загородив собой свет от ламп.
На его лбу проступли морщины, и скулы, и без того острые, как нож для бумаги, прорезались. Ямочку на подбородке окружала щетина, которую Коул сбреет уже следующим утром, как тщательно сбривал ежедневно.
– Да что опять не так? – взвыла я, когда он застыл в таком положении, вперив руки в бока.
– Ты ведь не собираешься играть? – поинтересовался он осторожно.
– Собираюсь, – пожала плечами я, и все вдруг испортилось окончательно и безвозвратно.
– Прямо сейчас?! Ты ведь знаешь, как шумно в офисе и как я устаю от этого. Я прихожу домой ради тишины и уединения, а не ради того, чтобы услышать симфонический оркестр!
– Ну, я могу просто уйти в другую комнату…
– Это не поможет. Твой «Бал Сатаны» слышно на всю округу, Одри! Я и так терплю тебя…
– Терпишь
