Но всё же он… нет его интереснее и нежнее. Что это так больно тянет в сердце?.. Здена уснула, мучимая тягостными мыслями, находясь, словно в капкане собственных чувств…
И всё же, среди глубокой ночи, в окно стукнул камешек…
И вот, стрелка часов приближалась к 5 утра. Они лежали, безумно счастливые, но уже безнадёжно несчастные от приближающегося расставания. Он без устали продолжал ласкать её тёплое тело, трогал её лицо, проводил пальцами по припухшим, искусанным поцелуями, розовым полоскам её губ, прикасался к нежным бугоркам её сосков, ненасытно погружаясь в мягкую нежность её девичьего таинства, и периодически вырубаясь от наваливавшейся усталости… Вздрагивал, открывал глаза и снова смотрел на неё, словно желая напиться влагой её осязания перед предстоящим неизбежным отбытием в свой пустынный зазеркальный мир духовного небытия.
Ещё миг, ещё, каждое мгновение ускользало так подло и быстро, как песок сквозь пальцы, и вот Здена грустно прижимала к себе ещё тёплую подушку, одиноко глядя в темное, не сулящее «доброе утро» окно…
2.25 (89.01.25) Вот так встреча!
Январь 1989 г. Комарно
Мотострелковый полк
– Товарищ Самойлов! Вот так встреча! – Басманов удивлённо развёл руки без тени радостной улыбки, скорее опешив.
– А-а-а-а! Мичман Басманов, собственной персоной! – Самойлов, скривив губы, протянул руку для пожатия.
Басманов как-то не очень охотно и очень сдержанно вытянул свою негнущуюся ладонь в ответ.
– Давно здесь?
– Да уже второй год! А тебя откуда занесло?
– А я сперва в Ружомберок распределился. А теперь вот – здесь буду служить, в вашем полку.
– А оттуда тебя за что-то выслали? Нам тут регулярно проштрафившихся с дивизии высылают! Потому что Комарно – самый распрекрасный полк! А-а? Что натворил-то?
– Ничего, Петя, я не натворил! Сюда отправили, значит так надо!
– Просто так внутри дивизии не перемещают! Или на повышение, или на понижение! А если на равнозначное – значит, скорее всего, залёт на любовном фронте! Ибо за пьянку – чаще отправляют в Союз! Эх-хе– хе! А мож тебя на повышение тогда? А?
– А мож, и на повышение, товарищ Самойлов! Любопытство не порок, а большое горе!
– Ладно, не хочешь, не говори! А жена-то где твоя? – Самойлов любопытно поднял брови.
– Со мной жена. Там, где ей и положено быть, когда муж на службе. Только ты держись от неё подальше.
– А что, такая страшная, что ли? – сострил Самойлов.
– Ты остряк, что ли? Подколоть меня решил? Подколешь, когда я на очко сяду! Понял?! Сам то что, всё холостякуешь? Так всё только языком чесать и мастер?
– Да нет! Я тоже женат! – не без гордости произнёс Пётр Самойлов. – Уж более года!
– Ну и молодец! – Сергею надоела беседа с, по его мнению, молокососом, при том ещё с противным таким, и он, не желая дальнейшего высасывания подробностей для новых
