пропела пожилая медсестричка.
От радости я дернулась и тут же вскрикнула от резкой боли.
– Тише, родная, тебе, детонька, еще нельзя так шустро, поглядишь на доченьку свою и то хорошо.
Я уже знала, что во время родов у меня остановилось сердце, и врачи практически вытащили меня с того света. Низкий поклон им за себя и за ту кроху, что так мило сопит сейчас рядом со мной.
Я купалась в блаженстве, но детский крик прервал мою негу. Наденька моя спала, я оглянулась и увидела спелёнутый сверточек, что так жалобно плакал.
На койке у окна лежала женщина в теплом мохнатом халате, она уткнулась в угол и, казалась, не обращала ни на кого внимания. Малышка кричала, ища ротиком мамкину грудь, но та не делала ни каких движений в сторону дочери.
– Ирка, покорми дочку.
– Еще чего, сказала же, не нужна она мне, чего носите?
– Ирка, побойся Бога.
Но непутевая мать так и лежала, отвернувшись к стене, пожилая медсестра взяла кроху на руки, тяжело вздохнула и вышла, унося голодного ребенка назад.
Я еще крепче прижала к себе свою доченьку, пытаясь осознать, все увиденное. Поняв, что ребенка унесли, Ирка уселась на кровати и потянулась к пакетам, где лежали бананы.
– Ну, что зыришь? – обратилась она ко мне, заметив мое негодование. – Думаешь, мне девку не жалко? Жалко. Только куда я с ней, да и не совсем еще из ума выжила, что бы себя по рукам и ногам связывать. Я ж молодая еще, все при мне.
Ирка покрутила своими широкими бедрами, громко заржала и вышла из палаты, доставая из кармана зажигалку.
– Вот же сволочь какая, – я совсем забыла еще об одной мамочке, той самой худенькой девушке, что позвала ко мне врача. – И что они ее уговаривают, какая из нее мать? Только ребеночка намучает.
– Давно она лежит?
– Четвертый день, домой уже собирается, а на девочку отказ напишет.
– Ужас.
Мы замолчали, поглядывая на своих сокровищ.
На следующий день Ирку выписали, она так и ушла домой одна, ярко накрасив и без того пухлые губы.
Молока у меня было много, и я предложила сестричке, покормить кроху. Девочка жадно сосала, словно стараясь наесться на всю свою сиротскую жизнь.
Моя сытая Наденька посапывала рядом, даже и не подозревая, что мамка ее так легко «раздает» кому-то ее собственную «вкусняшку». Я смотрела на чужую девочку и все четче в голове моей вырисовывалась мысль.
– И даже не подходите ко мне с этим, Ипатьева. Вы что? Вам свою девочку ещё поднять надо, а вы?
– Ну, Марья Кирилловна, – канючила я.
– Что ж вы думаете, нам не жалко малютку? – Марья Кирилловна стала протирать платочком стеклышки очков. – Только это очень серьёзный шаг. Да вам и не отдадут её…
– Отчего же, – опешила я. – У меня квартира большая, материально я обеспечена.
– Идите, идите, Ипатьева, вы у меня ещё замуж выскочите
