чтобы хоть несколько мгновений провести с моим лестрийцем наедине, ведь нас разделяло всего несколько шагов – пройди и дотронься рукой.
Но здесь, под прицелом чужих глаз и ушей я не смогу поговорить с ним, не смогу коснуться, да и Горт все рядом отирается, возомнил себя моим защитником или нянькой. Прибила бы!
Казалось, что все до единого видят и понимают, в каком состоянии я нахожусь, как я горю и тлею, но специально издеваются!
Наконец, когда игра в гляделки Реннейру надоела, он направился ко мне уверенным шагом. И эта уверенность, мужская непоколебимая сила волной окатила стоящих рядом. И братец, и Горт со своей компанией вдруг вспомнили о неотложных делах и поспешили раствориться.
– Господин что-то хотел? – спросила я ласково.
Ренн сощурился, глядя исподлобья, и шумно втянул воздух.
– У меня есть то, чего нет у других.
Взгляд глаза в глаза, и по спине скользнула стайка мурашек. Сейчас мы совсем одни… почти… не считая сотен людей вокруг.
– И что же у тебя есть особенного, дочь гор? – он изогнул левую бровь, а край рта дернулся в едва читаемой улыбке.
Глупое, глупое сердце! Это ведь совсем ничего не означает. Или, наоборот, значит слишком много – столько, что мой разум просто не в силах это осознать.
– Вот эти чудесные камни и парочка секретов в запасе. Но секреты даром я не отдаю.
– Я щедро заплачу.
Со стороны могло показаться, что это вежливая беседа с покупателем, и только мы двое знали, что на самом деле кроется за этими пустыми словами.
И сейчас… Никого рядом? Все заняты своими делами? Отлично!
Я кивком велела обойти шатер, а потом схватила за рукав, молниеносно затянула его внутрь и задернула полог. Мы оказались отрезаны от всего мира.
Сумасшедшая! Если кто-то увидит… Впрочем, плевать! На все плевать, потому что в голове ни одной четкой мысли, все потерялось в полутьме, вспыхивающей золотыми искрами кристаллов и в мягком свечении амулетов.
И запахе моего лестрийца. В тепле его ладоней, сдавивших талию, в сумасшедшем блеске глаз.
– Я соскучился, жрица, – он подхватил меня под бедра, усадил на стол и вклинился меж моих колен. Под ягодицами захрустели самоцветы – недовольно, обиженно. И, может, в другое время я почувствовала бы стыд за такое неуважительное обращение, но не сейчас, когда мужская щетина царапала мою шею, а губы подбирались все ближе к моим губам.
– Зачем звала? Что хотела? – лихорадочный шепот, плавящий все мои страхи. – Думал, что отпустил, отказался, переборол. А ты… Может, ты на самом деле ведьма?
Я сама нашла губы лестрийца – голод был неумолим. Скорей, скорей… Испить его дыхание, прижаться грудью, запрокинуть голову – вот так… Так удобней, да…
Мы оба на несколько мгновений обезумели, пытаясь утолить жажду и тоску друг по другу. Горы и равнины встретились, стирая в порошок все вокруг, стирая
