чёрную слизь.
Гверн заворожено замер, не в силах отвести взгляд.
Вот оно, исчадие тьмы. Слипь, чёрная смерть, усушница, везде зовут по-разному, но итог для всех один. К утру от человека остаётся лишь невесомый, высушенный словно осенний лист, скелет.
– Стой, дурень! – взревел Тревор. – Так ты её ещё больше злишь!
Поняв, что Воган уже не в себе, свирепо рявкнул:
– Кехт, оглуши его!
Бородач выхватил дубинку из-за пояса и коротко хекнув, резко двинул парню по затылку. Воган обмяк и безвольно распластался на камнях.
– А ну разошлись все! – зычно скомандовал Тревор.
Брезгливо морщась, отпихнул носком сапога руку Вогана подальше от тела и, не мешкая, ткнул факелом в слипь. Едва коснувшись черноты, пламя гулко пыхнуло, словно кто-то плеснул горючего масла. С глухим чавканьем слипь отвалилась от руки и шлёпнулась на камни. Быстро опомнилась и вновь попыталась прошмыгнуть к жертве.
– Вот зараза! А ну пошла отсюда, пошла! – с остервенением пуганул факелом Тревор. – Эй, Брайс, где её дыра?
– Вон, там, пониже к ручью, – торопливо махнул рукой трясущийся паренёк.
Отгоняя от людей бугрящийся отростками склизкий комок, Тревор уверенно погнал нечисть вниз. Едва слипь скрылась в норе, бросил вслед факел и завалил вход тяжёлым валуном.
– Уфф, кажись всё, – устало вытер вспотевший лоб. – Это ещё повезло, что молодая попалась, от старой просто так не отделались бы… Ладно, пойдём глянем, что там с Воганом, может очухался уже.
Жёсткие шлепки по щекам и ведро ледяной воды привели паренька в чувство. Воган застонал и попытался подняться, тут же скривившись от боли. Окровавленная высохшая правая рука повисла безвольной плетью. Сотни мельчайших дырочек сочились кровью.
– М-да, – тяжело вздохнул Тревор. – Начался денёк… Руку промыть и замотать чистой тряпицей. Теперь до города. Вина ему дайте и на телегу. Ну что рты раззявили, несите его!
Помрачнев, отвернулся и зашагал к костру, буркнув себе под нос:
– Навязали молокососов на мою голову…
Гверн поспешно шагнул в сторону, уступая тропинку явно пребывающему не в самом лучшем настроении главе стражей.
Оно и понятно, радоваться нечему. Отбить-то паренька отбили, хорошо, но вот за руку теперь поручиться нельзя. Скорее всего, малой останется калекой на всю жизнь. И ни один городской лекарь не поможет, будь он даже семи пядей во лбу. Напрасная трата денег. Но Тревор наверняка попытается. Мужик упёртый и своих в беде не бросает, потому старый наставник его и посоветовал. Вот и стараются все многочисленные родственнички всеми правдами и неправдами сунуть своё малолетнее чадушко под его крыло, в надежде, что годков через пять вымуштрует такого же бесстрашного волка. А тут вместо волка получился убогий калека. Похоже, у Тревора теперь остаётся лишь одна надежда на храмовников, но те как узнают, что стряслось, такую цену заломят, проще всей семьёй сразу в каменоломни пожизненно продаваться. И ещё большой
