мои таблетки от расстройства желудка, обвинил меня в контрабанде наркотиков. Он взял мой фонарик, достал из него батарейки и выбросил на грязный пол. Выражение его лица было таким же мрачным, как и окружающий нас ландшафт. В городе, вид на который открывался за ангаром, не наблюдалось ни одного тенистого уголка, где можно было бы спрятаться от палящих лучей солнца: удручающе однообразные горизонтальные плоскости городской застройки и ни единого намека на хоть какие-то архитектурные изыски. Я вдруг с тоской вспомнил Баку: городские стены, воздвигнутые персами в XII в., сказочные дворцы первых нефтяных королей, украшенные фризами и горгульями, – внешний архитектурный лоск западной цивилизации, который оказался невероятно живучим, несмотря на такие преграды, как Карпаты, Черное море и высота Кавказских гор. Путешествуя все дальше на восток, я видел, как Европа постепенно сдавала свои позиции, словно испаряясь под палящим солнцем. Естественная граница в виде Каспийского моря представляла собой последний рубеж, возвещая о приближении пустыни Каракумы.
Конечно же географическое положение не доказывает полной безнадежности положения, в котором находится Туркменистан. Скорее, в данном случае следует говорить о зарождении рациональности в поиске исторических закономерностей, связанных с постоянными вторжениями парфян, монголов, персов, царской России, Советского Союза и огромного количества тюркских племен на эту голую беззащитную землю. Едва ли в таких суровых климатических условиях, на такой безжизненной земле могла полноценно существовать какая-либо цивилизация. Никому так и не удавалось надолго закрепиться в этих диких и непростых для проживания местах, которые первоначально произвели на меня далеко не самое приятное впечатление.
Местность вздымалась вверх грядой холмов, и то, что за секунду до этого казалось единой массой песчаника, рассыпалось лабиринтами пересохших речных русел и складок местности всех оттенков серого и зеленовато-коричневого. На восходе вершины холмов окрашивались бледной желтизной, а на закате приобретали красноватый оттенок. Прохладный ветерок внезапно проскользнул в автобус через некую щель, принеся с собой глоток так необходимой мне свежести, позволив почувствовать приближение дыхания воздуха гор, такого желанного после удушающей жары Пешавара, в Северо-Западной пограничной провинции[5] Пакистана. Сами по себе размеры Хайберского прохода не очень-то впечатляют. Наивысшая его точка находится на высоте не более 2000 м над уровнем моря, и склоны его довольно пологи. Однако не прошло и часа пути по закрытой со всех сторон вулканической преисподней, созданной Всевышним из скал и извилистых ущелий, как я (а это было в 1987 г.) попал из богатого зеленью тропического Индостана в холодные, голые, пугающие своими пустынями бескрайние просторы Центральной Азии. Из мира чернозема, ярких тканей и полной невообразимых ароматов кухни я попал в страну песка, грубой шерсти и козлиного мяса.
Но, подобно
С апреля 2010 г. провинция называется Хайбер-Пахтунхва.
