и плюхнулся в воду. Ребята хором засмеялись, потому что Петя споткнулся у кромки воды и упал на живот.
– Так и знал, – забубнил толстячок, опираясь на руки. – Хватит смеяться!
Насупился и побрёл в воду, разгребая её ногами. Взобравшись на плот, покачивающийся на волнах, с упрёком посмотрел на Лену, которая переплетала косички и щурилась, словно хотела глазами проколоть Петьку насквозь.
– Что уставился? – фыркнула недовольная девочка, отодвигаясь к краю.
– Ничего, – пробубнил Петя, присаживаясь рядом с Кариной.
– Все сели? Сейчас поплывём, – сделав шажок, Гриша поднял руки над головой и нырнул в воду.
– Как же он классно ныряет, – мечтательно произнесла Лена, любуясь водянистыми кругами. – Я тоже так хочу научиться.
– Прыгай, – ёрничал Петя, мысленно желая завистнице утонуть. – Так и научишься.
– Сам прыгай! – рявкнула Лена, резко отвернув голову. – Ты даже плавать не умеешь.
– Неправда! – вытянул шею взволнованный мальчишка. – Сейчас отплывём на середину, и я тебе покажу, кто тут плавать не умеет.
– Не надо, – занервничала Катя, озираясь вокруг и выжидая, когда же появится голова Гриши. – Ты не сможешь. Это очень далеко. А по-собачьи…
– И что? Я смелый, ясно?
– Ха-ха! – Лена показала язык и вновь отвернулась.
Из воды вынырнул Гриша и откашлялся.
– Поплыли, – взялся за мокрые брёвна, и плот медленно направился к противоположному берегу.
Дети притихли. Сёстры обнялись, Лена гребла правой рукой, помогая Грише, а Петя не спускал глаз с загорелых рук Карины. Странно как-то, люди становятся коричневыми летом, а Карина такая круглый год. Потерев свою руку от локтя до запястья, Петя разочарованно вздохнул и задал интересующий его вопрос:
– Давно хотел спросить… Ты мажешься чем-то?
– Я? – Карина недоумевающе взглянула на Петьку.
– Да, ты. Ты же всегда такой была? – показал он пальцем на руку, а потом на живот.
– Не знаю, – пожала плечами девочка.
– А почему я не такой?
– Потому что ты толстый, – хихикнула Лена и сделала вид, будто она этого не говорила.
– Ещё одно слово, – прорычал Петька, – и поплывёшь на берег своим ходом.
– Ага, сейчас, – Лена была готова спорить, пока Петька не спрыгнет. – Только хвастаться и умеешь, как эта… – кивнула на Карину и злобно добавила, – цыганка.
– Сама ты цыганка! – сквозь слёзы закричала Карина.
– Да? А моя мама говорит, что ты от табора отстала! А ещё она говорит. Что цыганщина – это и воровство, и обман!
– Ой-йо… – Петька вжал шею в плечи.
– Врёшь, ты всё врёшь! – из глаз Карины брызнули слёзы. – Ты – вруниха!
Оно и понятно, почему девочка мгновенно завелась: в деревне не любили цыган за их наглость и беспринципность,
