им удавалось встречаться лишь украдкой, чтобы погулять вдвоем где-нибудь далеко, на отдаленных полевых стежках, постоянно опасаясь вдруг столкнуться со знакомыми, которые могут донести об этом мужу Анны или жене Роберта.
– Кстати, я встретил здесь друга юности, – сказал Роберт, – о котором несколько лет ничего не слышал, Кателя. Я знаю, ты лично с ним не знакома, все это было намного раньше. Но я наверняка говорил тебе о нем. И в нашей старой квартире ты определенно видела его акварели, одна висела в комнате Элизабет.
– Ах да, Элизабет, – задумчиво обронила Анна. – Как давно все это было.
– В ту пору, – продолжал он, – ты, совсем еще девочка, училась в университете. Я прямо воочию вижу, как ты впервые пришла ко мне в институт, на семинар по восточным языкам, и я рассказывал тебе про ассирийскую цилиндрическую печать, на которой был изображен скачущий единорог.
– Ты и это помнишь! – сказала она, глядя в пространство перед собой.
– Как давно мы с тобой знакомы, Анна!
– Очень давно, Роб!
– С перерывами, – заметил он, – со странными разрывами. Когда ты вдруг вышла замуж… нет, не стоит углубляться в прошлое.
– Не стоит? – спросила она.
Они шли меж холодных развалин, по безлюдным, вымершим улицам.
– Ты опять со мной, – сказал Роберт. – Последний разрыв был хуже всего: когда ты уехала куда-то в горы и никто о тебе больше не слышал. Я не верил, что мы когда-нибудь вновь будем вместе, вот как сейчас. Катель, кстати, это предвидел, сказал, что все уладится, как только ты узнаешь, что я здесь.
– Роб, здесь уже нельзя завязать новые отношения, можно лишь допрясть нити до конца. Мы были предназначены друг другу, верно? И наша жизнь еще не исполнена.
Роберта настолько растрогало чистосердечное признание Анны, что, не в силах произнести ни слова, он лишь нежно погладил ее по руке. До чего же иным, до чего же естественным все вдруг стало меж ними. А ведь прежде в решающие мгновения она всегда втайне сопротивлялась и не позволяла их жизни исполниться, как говорила теперь!
– Теперь я по-настоящему свободна, – оживленно продолжила она, – и ты тоже.
Роберт решил, что ощущение Анны вызвано окончательным разводом с мужем, а потому сказал:
– Стало быть, этот процесс закончен?
– Глупыш, – вскользь обронила она, – ты же прекрасно знаешь, что закончен. Зачем притворяешься?
– Позволь, – сказал он, – отец сообщил мне, что ваш развод рассматривается здесь в новой инстанции.
– Твой отец? Как же так?
– Вчера, когда ты ушла, я повстречал его. Внизу, в Трапезной.
– Значит, он до сих пор здесь? Хотя почему бы и нет. Ах, вот ты о чем, Роб! – Голос ее звучал неуверенно. – Я об этом мало что знаю. Забудь.
Стоя посреди улицы, они скользили взглядом по ее унылым развалинам, вверх по пустым фасадам, за которыми дотла сгорела гостеприимная жизнь, мысленно видели
