тем временем пошнырял лампой туда-сюда по одеждам оборотня – и на одежде тоже обнаружились следы спецсредства.
– А-а, видишь! – сказал лысый кровожадно, и было понятно, что теперь он не упустит своего. – На-ка, подержи!
Он отдал лампу Грише и поспешно вывернул карманы оборотню. Те карманы до него уже проверяли дважды, и было сложно понять, что он там на этот раз предполагает обнаружить. В карманах ничего не было. Гриша, например, нисколько этому не удивился. А вот лысый почему-то страшно расстроился.
– Как же так! – сказал он чуть не плача. – Ну, не могло оно пропасть бесследно! Каждая банкнота переписана! На каждой слово «взятка»! Целая пачка сторублевок! Десять тысяч рублей! Два часа назад тебе эту взятку в Бирюлёве всучили! Где деньги, гад? – озлобился лысый.
А Гриша уже всё понял и испугался так, что сейчас у него не то что потребуй, а просто ему намекни – и он написал бы явку с повинной, да только этот чёртов лысый был всецело занят оборотнем и на Гришу даже не смотрел, и потому не видел, как предательски светятся руки Григория, который в этих самых руках держал включённый милицейский чудо-фонарь. А Гриша уже осознал, что взятка в десять тысяч – это и были те самые сторублёвки, которыми пассажир с ним всю дорогу от Бирюлева до Долгопрудного расплачивался.
– А нету денег! – сказал оборотень дерзко. – И не было!
И посмотрел при этом, гад, на Гришу. Гриша смешался и сделал вид, что с оборотнем этим он даже не знаком. Вообще в первый раз его видит. Вот будто проезжал Григорий тут случайно на своем таксомоторе, ни сном ни духом про оборотней, вдруг глядь – а кто это там такой? А это самый настоящий оборотень и есть! Ой, мамочки!
– Да как же не было! – неприятно удивлялся бесследному исчезновению меченых денег лысый.
Ему те деньги, наверное, во временное пользование предоставили под расписку. Государственное имущество. А у него это имущество из-под носа увели. И теперь какие там генеральские погоны! Тут взгреют так, что мало не покажется! Разжалуют в капитаны. Или вовсе даже в лейтенанты. В младшие. Сейчас на погонах его парадного мундира по одной большой звезде, будет тоже по одной, но по маленькой. Обидно! Ужаснувшись, наверное, столь неприглядной перспективе, лысый не на шутку рассвирепел.
– Ты не шути со мной! – сказал он оборотню так страшно, что даже у почти непричастного к проделкам взяточника-оборотня Гриши поджилки затряслись. – Я за эти деньги знаешь что с тобой сделаю?!
На Гришу сейчас нельзя было смотреть без слёз. Никогда еще деньги не были столь для него нежеланны и не жгли его руки так, как эти новенькие сторублёвки. Будь у него такая возможность, он эти деньги выбросил бы незаметненько или даже (страшно сказать!) раздал бы их людям. Гриша никогда не подавал – ни побирающимся нищим у церквей, ни протирающим стёкла машин на перекрестках подросткам, а сейчас бы отдал без раздумий все десять тысяч.
Гриша развернулся и, медленно переступая ватными ногами, как лунатик, пошёл прочь, но спастись бегством ему не позволили. Лысый всполошился. Он ещё с пропавшими
