усатый.
Мужичок в «леоатаре» о чем-то задумался и еще раз промокнул лицо колпаком.
– Нет, давай все-таки, я буду Бим, – потом присвистнул и добавил. – Ну и вид у нас с тобой, Боб.
– Все, что было в машине… Не думай о колпаке, думай о мешке денег в багажнике, ради шелеста целого вороха бумажек можно и голыми проскочить… Ты же не голый?
– Не голый, но в промежности жмет, сижу, как раскоряка… сдается клоун этот или акробат был лилипутом. Себе вон, смотрю, фрак отхватил.
– Послушай, Бим. Если бы ты не завалил этого барыгу, ушли бы по-тихому… Ты какого черта вообще «пулять» начал?
– Показалось, что у него «ствол» в пиджаке, – Бим погрустнел и уставился в окно.
– То-то, показалось, – усатый сплюнул себе под ноги. – Своей пальбой всю полицию на уши поставил… Барыга с пулей в животе, а это тебе ни кошелек на «рывке» подрезать, статья-то совсем другая, два минойских алабастрона вдребезги, а могли бы с собой прихватить, зеркало расколотил, пистолет потерял… и теперь еще рассуждаешь, кем тебе быть Бимом или Бобом.
– Послушай, Боб, – Бим почесал грудь и скривился. – А ты, точно знаешь, что тот балаган с площади поехал именно этой дорогой?
– А куда им еще ехать, – хмыкнул Боб. – Дорога к морю, а море это свобода… Так что, не причитай. Остановят, скажем, что от своих отстали, чем мы не цирковые… Ты, главное, не забудь, что Бим это ты… Вон, твою мать, похоже на ловца и зверь бежит…
…Рыжий полицейский офицер поправил ремень на огромном животе, что-то буркнул в рацию и вразвалочку подошел к машине. Заглянув в салон, приветливо улыбнулся.
– Антре… – хихикнул он. – Неужели циркачи?.. Надо же, стоишь здесь себе, жаришься под солнцем, жалеешь, что не попал на представление с этой службой и тут хвала провидению… вот так вот запросто…
Боб кивнул:
– Да, лейтенант, своих догоняем… Даже переодеться вчера не успели, ох и сладкие девки у вас в городе, почти гуттаперчевые.
– Может и так, – рассеянно промычал полицейский и расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. – Ну и пекло, уже две бутылки минералки осилил, – сообщил он и задумался. – А как у нас с документами?
– Плохо, – развел руками Боб. – Все у хозяина… суета сует и всяческая суета, как говорил один великий человек, не помню кто.
– Надо бы помнить, – усмехнулся полицейский. – Сказал это третий еврейский царь… У нас его называют Соломон, или же Иедидиа, а еще болтают, что ему поклонялись джинны, а держать в узде джиннов это уже серьезно, это вам не «кабриоль» отработать… Вы бы, все-таки, вышли из машины, господа артисты.
Подельники переглянулись. Боб кивнул, вылез первым и запахнул фрак:
– Позвольте представиться… Сегодня на манеже Бим и Боб. Боб это я.
Бим почесал промежность, широко расставил ноги и где-то на самой зыбкой грани наличия слуха затянул «Выход гладиаторов».
