заметив, что гость собирается что-то сказать, остановился.
Вчера, когда мое внимание занимали другие люди, я не особенно разглядывал Бронсона. Теперь же я отметил, что ему около тридцати лет, он высокого роста и хорошо сложен, с толстыми губами, тупым носом и острым взглядом серых глаз. Глаза его мне не понравились.
– Надеюсь, вы не будете возражать, мистер Осгуд, – почтительно произнес Бронсон, – но я был там.
– Где?
– У Пратта. Прошел лугом. Знаю, что обидел вас, когда сегодня утром не согласился с вами по поводу… случившегося. Я хотел осмотреть все сам. Я видел Пратта-младшего и этого Макмиллана.
– Чего вы хотели этим добиться?
– Ничего, наверное… Извините, если снова обидел вас. Это не входило в мои намерения. Я был осмотрителен. Видимо, мне не следовало оставаться здесь. Надо было бы уехать сегодня утром, но когда это случилось… Клайда нет в живых, и я здесь единственный из его нью-йоркских друзей. Мне показалось…
– Неважно, – грубо оборвал его Осгуд. – Оставайтесь, я же сказал…
– Знаю, но, честно говоря, я чувствую себя неловко. Я сейчас же уеду, если вы…
– Прошу прощения, – вмешался Вульф. – Лучше вам остаться, мистер Бронсон. Вы можете нам понадобиться.
– О, если Ниро Вульф говорит, чтобы я остался… – Он развел руками. – Но я могу переехать в гостиницу.
– Ерунда. – Осгуд нахмурился. – Вы же гость Клайда. Оставайтесь здесь. Но если вам захочется прогуляться по полям, там есть много других дорожек, кроме той, что ведет во владения Пратта.
Он двинулся вперед, и мы последовали за ним.
Несколькими минутами позже мы сидели в большой уютной комнате с окнами до пола и книжными шкафами вдоль стен. Нам прислуживала курносая девица, которая настолько же превосходила внешним видом праттовского Берта, насколько отставала от него в расторопности. Осгуд хмуро глядел на свой коктейль. Вульф потягивал пиво, которое, судя по выражению его лица, было слишком теплым, а я довольствовался чистой водой.
– В своей работе я пользуюсь только собственным методом, – брюзжал Вульф. – Я отбрасываю все несущественное. Факты таковы, сэр, что вчера вечером в присутствии мистера Гудвина вы вели себя неподобающим образом по отношению к нему и мистеру Пратту. Вы были грубы, самонадеянны и безрассудны. Мне надо знать, было ли это вызвано эмоциональным потрясением, которое вы перенесли, уверенностью в том, что Пратт замешан в смерти вашего сына, или же таково ваше обычное поведение?
– Конечно, я был потрясен, – отрывисто произнес Осгуд. – Наверное, я несколько самонадеян, если вы хотите это так назвать. Мне бы не хотелось думать, что я груб, но в сложившейся ситуации я не мог вести себя с Праттом иначе. Считайте, что я всегда так себя веду, и забудем об этом.
– Откуда ваша неприязнь к Пратту?
– Черт побери, это не имеет никакого отношения к делу! Старая история, которая никак
