рука ударила в грудь и швырнула меня спиной в смердящую топь – ненавистную и ледяную. Скрытую от чужих глаз сегодняшним благополучием, которое я зубами вырвал у жизни, но прошлого не забыл.
Одинокое детство, бедная глубинка, жизнь с нелюбимой теткой и, наконец, точка невозврата – первая серьезная драка с ее новым мужем, который вдруг решил кулаками научить мальца, как правильно разговаривать со старшими.
Я был слабее его – сорокалетнего мужика, но точно не трусливее. Пробовал молчать, но пьяные тычки и насмешки «родителя» мало помогали делу. Тогда я сломал о мужика табуретку и выпрыгнул с балкона второго этажа. Угнал его машину – старый немецкий седан, и проехал всего пару километров, пока на скорости не слетел в овраг, только чудом отделавшись ссадинами.
Дальше была ночь в полицейском приемнике, зареванная тетка, привычно отвесившая оплеуху и обматерившая, дорога в большой город, и незнакомый еще нестарый человек, открывший дверь чужой квартиры.
Я не был уверен, что он мой дед. Он, скорее всего, тоже, но анализ на родство крови делать не стал. И не прогнал. Все документы на меня ему помог оформить его хозяин, у которого дед работал водителем – Корнеев Павел Юрьевич. Вот о том дне, когда дед привел меня за ухо сказать спасибо «большому человеку», мужчина передо мной и вспомнил…
Я ничего не знал о личной жизни Корнеева. Для всех она была за семью замками. В последующие годы видел его всего несколько раз, но дед не однажды настойчиво повторял, кому я обязан жизнью в этом городе, и я запомнил.
Да, сейчас, к своим двадцати восьми годам, я научился куда лучше владеть собой, разбираться в намеках и непроизнесенных словах, и прекрасно все понял.
Прямо сейчас хозяин дома еще раз дал мне понять, чем я ему обязан. И показал, что многим, если не всем!
Так какого черта он от меня хочет? Быстрее бы уже сказал. Ведь понимает, что я не стану изворачиваться, и не побегу отсюда, как крыса! Не скроюсь заграницей, иначе давно бы это сделал.
– Я все помню, Павел Юрьевич, – подтвердил его слова. – Все, поэтому я здесь.
Мне показалось, или мужчина с облегчением выдохнул? Не показалось. Взявшись рукой за графин, он снова наполнил водкой рюмки до края и кивнул:
– Это хорошо, Ярослав, потому что у меня к тебе предложение. Личное. И касается оно моей семьи. – Корнеев прищурил взгляд и остро сверкнул стальными глазами. – Но, само собой, когда обо всем узнаешь, ты можешь отказаться.
Ха! Он меня за идиота держит? Или проверяет?
Нет, скорее всего набрасывает удавку. Черта с два у меня есть это «само собой».
– Я согласен вам помочь. Сделаю все, что в моих силах.
– И даже не спросишь, что именно мне от тебя нужно?
Я не должен был спрашивать, не затем меня сюда доставили. Да, в городе меня знали многие и многих знал я, но перед лицом Корнеева мы все были пешками.
Я должен был ответить верно, и мой голос не дрогнул:
– Нет.
– Хорошо. –
