ее языкам и музыке у частных преподавателей (школ еще не было)… Жизнь их протекала в напряженном сведении концов с концами (Маша работала экскурсоводом в Петропавловской крепости, Вера – бухгалтером в банке), размеренно, в полном согласии и со стороны, может быть, скучновато. Но женщины сжились и не считали возможным менять ее. Даже когда к Вере стал наведываться веселый, шумный железнодорожник-ревизор, насквозь пропахший пивом и табаком. Железнодорожник вскорости предложил ей выйти за него замуж. Вера, посоветовавшись с сестрой, решила, что мужчина внесет сумятицу в их устоявшийся быт, и отказала ему. Но, может быть, тому были и другие причины. Во всяком случае, до Бенедиктова мужчины в их доме больше не появлялись… Тася любила обеих теток, но ближе все-таки была ей тетя Маша, неунывающая веселушка и фантазерка… Тетя Вера умерла в ноябре, накануне праздника, пролежав неделю и медленно угасая. И вот теперь тетя Маша…
– Когда это случилось? – спросил Бенедиктов после долгого молчания.
– В ночь на позавчера. Легла спать и не проснулась.
– Как же ты теперь будешь одна?.. Знаешь что: я поговорю с Мельниковым, он возьмет тебя на завод, перейдешь на казарменное…
– Ты считаешь, так будет лучше? Надо подумать.
– А чего думать-то?.. Все-таки среди людей… Карточка рабочая. И ко мне поближе. А сейчас… Видишь, какой я у тебя непутевый, толку от меня…
– Да, пожалуй!.. Ты можешь идти помедленнее? (Бенедиктов сдержал шаг, заметив, что Тася тяжело дышит.) Но не торопись с Мельниковым, я должна решить сама. А я что-то разучилась быстро принимать решения – так же, как и ходить.
Завыли сирены, вздымая до бесконечности свой ноющий стон. «Воздушная тревога! Воздушная тревога!..» – послышался голос из репродуктора.
– Господи, когда же это кончится!.. – устало проговорила Тася, не отпуская от себя Бенедиктова.
Ускорили шаг прохожие, появились женщины с противогазами на боку, улицы опустели. Вслед за Тасей Бенедиктов спустился в бомбоубежище. Там уже было несколько человек. Разговаривали вполголоса, как в вагоне остановившегося поезда. Тася прислонилась к стене, ткнулась в грудь Бенедиктову. Он провел пальцами по ее осунувшемуся лицу, погладил волосы, тоненькую шею.
– Сева, ты больше меня знаешь. Скажи, что будет… Я так беспокоюсь за тебя, и вообще…
– Все будет хорошо, выстоим, считай, что самое тяжелое позади, – успокоил он ее, беспредельно веря в то, что говорит, и вселяя в нее эту уверенность.
Она вздохнула и облегченно прошептала:
– Если бы ты был все время со мной рядом!.. Какая простенькая, но недоступная мечта!
– Все-таки звони мне, если нам не удастся встретиться. Я должен знать о твоем самочувствии. Мне передадут…
– Это почти невозможно. У нас неприятная начальница, ее всю передергивает, когда звонят по личным делам. А телефон один и все время занят.
– Тогда буду звонить я, – решительно сказал
