златотканной
Солнцем заблистаю,
И сражу красой чудесной…
Зал хлопал. Майя Викторовна влюблёнными глазами смотрела на талантливую ученицу, промокала глаза платочком.
Люба рано начала осознавать свою красоту, несла её как хрупкий драгоценный сосуд. Но откуда эта порода, эта стать в деревенской девочке у простых неказистых родителей? Осанка, горделивый посад головы? Резко очерченный надменный ротик, губки пухлые, будто покусали пчёлки. Глаза ясные, вдумчивые, омытые мыслью. Красота и ум – невозможное сочетание.
***
На дому у учительницы занимались риторикой – Люба готовилась в театральный. Однажды, утомлённая учёбой, уснула на Майином диване, подложив ладошку под персиковую щёчку. Майя укрыла её пледом и долго стояла над девочкой, любовалась ангельской красотой. Неожиданно такое умиление и нежность нахлынули: коснулась губами тёплых волос, и само собой шёпотом вырвалось: «Доченька!».
Но характер у Любы – ой, ой. Маленький монстрик. Гладить только по шёрстке – иначе вздёрнет головку, отвернётся. Огромные глаза нальются хрустальной влагой, слезинка картинно скатится по щеке. Артистка!
И вот Люба не пришла в школу. И нигде её нет. В учительской рыдает мать – вчера не поладили с дочкой, утром встаёт – кроватка не тронутая, холодная. Окно нараспашку и следы в траве ведут в лес. Искали всем селом, кричали до хрипоты, стреляли. Уже темнело – глядь, по полю плывёт головка в венке из золотых купальниц. Хлоп-хлоп ресницами: «Я устала и уснула, ничего не слышала. Я не виновата». Ремня бы ей хорошего, не виноватой.
Зато из леса не вернулся тракторист, жених Майи. Его нашли ближе к осени: при поисках девочки провалился в гнилой заброшенный погреб, доверху полный водой. Здоровый, молодой, он выбрался бы – да, видно, при падении оглушило бревном.
***
Люба Земцова смотрела по телевизору Голубой огонёк и думала: всё-таки хорошо, что не злоупотребляла лифтингом, ботоксом, имплантами и филерами. После них щёлочки глаз ни открыть, ни закрыть, лицо расширяется, становится плоским: не то маска Фантомаса, не то, прости господи, маска Гиппократа. Черепа, туго обтянутые кожей. Бал мертвецов и мумий, накрашенных рукой танатокосметолога – как они этого не понимают?
С фигурами дела ещё хуже. Все они, особенно бабы за сорок, любят пожрать. Эффект липосакции недолговечен, полгодика попозировали-пофасонили – и опять коровы коровами. Однако же эти коровы в телевизоре, а ты, не корова: подтянутая, стройная, худощавая – сидишь на диване в полутьме, никому невидимая, невостребованная, и исходишь ревностью. Любочка с досадой бросила пульт.
А как всё начиналось! На вступительных очень хотелось быть гордой полячкой из «Бориса Годунова» – но сыграла простушку, ту самую «деревню в девушке». И не прогадала.
И сразу – главная роль в фильме! Не слушайте актрис, которые таращат глазёнки: «Ах, я бежала по коридору,
