работу. Но как она сама сказала, их профессия обязывает их оставаться беспристрастными к чужим проблемам. А значит, она не лучше других таких „специалистов“. Но у нас был уговор и я сдержу свою часть. А сдержит ли она свою?»
Уильяма помогли усадить в инвалидное кресло. Курс обезболивающих помогал ему справляться с физической болью. Но его психологические раны ещё очень сильно кровоточили и пока он не доверится О'Коннел, залечить их будет очень трудно.
– О, мистер Торрел. Я очень рада тебя видеть! Как ты себя чувствуешь?
– Оставь эти любезности. Мы оба знаем, что тебе всё равно на мои личные проблемы. Впрочем, как и всем остальным таким «психологам».
– А, так ты о том, что я говорила в прошлый раз? Ты не совсем верно истолковал значение моих слов. Наша профессия обязывает оставаться беспристастными, чтобы не терять объективное мышление во время проведения сеанса. Ведь если специалист проникнется лишними чувствами или эмоциями, его профессиальная оценка может быть искажена и вследствие он может дать неправильный совет или назначить неправильное лечение. А это чревато последствиями как для пациента, так и для самого специалиста. На самом деле мне важны проблемы своих пациентов, но я не позволяю им мешать моей работе.
– Раз вам важны мои проблемы, то думаю, вы с упоением послушаете как же я так докатился до жизни такой.
– В прошлый раз ты ушёл, так и не ответив на мой вопрос, хотя у нас ещё оставалось время.
– В прошлый раз я был не готов.
– А теперь, как ты считаешь, ты готов?
– Ну да. Задавайте уже свои вопросы.
– Можешь обращаться ко мне на «ты».
– Нет, извините, я пока не готов к такому. Мне от этого не комфортно.
– Я повторю и немного перефразирую свой вопрос. Происходили ли в твоей жизни события в жизни, которые сильно повлияли на твоё мышление и психику? Как тебе давалась учёба в школе? Не возникало ли у тебя там проблем с учителями или сверстниками? Были и есть ли у тебя сейчас друзья? Какие отношения у тебя с матерью сейчас?
– Ух, ну и загрузили вы меня вопросами, конечно. Ну ладно, начну с самого простого.
Своё детство я охарактеризовал как «дерьмово», потому что у меня с самого начала не задалась учёба. Друзей у меня почти не было. А те люди, с которыми я пытался завести общение, на контакт идти не хотели. И так было до конца средней школы. Все эти дебилоиды-одноклашки. Тыкали в меня пальцем со словами. «Зырь, его мамка в школу за ручку водит.» «Ха-ха, смешно.» Да смешно, просто обхохочешься!
Само собой я говорил им, что это не так. Давал им понять, что они не правы, но толку от этого было мало. Я тогда не знал, как себя вести. Просто не был приучен к, как это у вас называют, адаптации к социуму. Ну и так как единственным моим другом на тот момент была моя приёмная матушка, я рассказывал ей о своих
