что то будет коронованная голова, которая скатится в бушующее море революции. Автор же гравюры, отпечатанной на книге Шавиньи, не мог яснее выразить свою мысль по вполне понятным обстоятельствам времени и места опубликования своего рисунка.
«Смысл этого пророчества, – говорит Гюно на пожелтевших страницах многовековой книги, – очень легко понять. Словом «Бур» («Воиг») Нострадамус ни в коем случае не хотел сказать «Bourg» (т. е. город). Причиной такой уверенности является то, что это слово относится к третьей строке:
Своего рода таща тогда длинное имя.
Это говорит, что он будет лицом, происходящим от некоего знаменитого рода, и что его близкие родственники будут носителями знатного в королевстве имени. Он будет носить имя необыкновенно знатного рода, для начертания имени и титулов которого приходится употреблять почти целый лист бумаги, что заставляет предполагать, что он будет близким родственником выдающегося по своим предкам рода, обладающего еще в это время огромным могуществом и титулами военного или духовного лица. Судьба такого человека покажется в свое время столь удивительной, что не следует удивляться, если Нострадамус нам ее предсказал.»
Так судили об этом четверостишии за сто лет до рокового 21 января 1793 г. (В 1555 г., когда Нострадамус издал свою книгу, во Франции царствовали короли из семьи Валуа. Бурбоны начали царствовать во Франции через 23 года после смерти Нострадамуса, со вступлением на престол Генриха IV в 1589-ом г.). Накануне этого дня к скромному священнику Эджворту, умершему в эмиграции и похороненному 25 мая 1807 г., на католическом кладбище в Митаве (в пределах современной Латвии), явился неизвестный человек и передал ему от имени временного исполнительного комитета письмо, составленное в следующих выражениях:
«Исполнительный комитет, имея сообщить гражданину Эджворту де Фримонту о деле высочайшей важности, приглашает его явиться без малейшего промедления на место заседаний комитета». Неизвестный добавил, что он имеет приказ проводить священника в карете, ожидавшей их на улице.
Приехав в бывший королевский дворец Тюильри, где теперь заседал исполнительный комитет – так в те времена назывался кабинет министров, – священник нашел их всех в сборе. Лица заседавших министров выражали уныние. При появлении Эджворта министры поднялись и поспешно окружили его. Министр юстиции Гара, профессор истории, при Наполеоне – граф империи, взяв слово, спросил:
– Являетесь ли вы гражданином Эджвортом де Фримонтом?
– Да, – ответил священник.
– Луи Капет, – продолжал министр, – выразил нам желание иметь вас около себя в последние часы своей жизни. Мы вас пригласили сюда, чтобы узнать, согласны ли вы оказать ему услугу, которую он ожидает от вас?
Эджворт ответил:
– Так как король выразил это свое желание, назвав меня по фамилии, моим долгом является сопровождать его в последние минуты его жизни.
– В таком случае, – прибавил министр, – вы поедете со мною в тюрьму Тампль, куда я немедленно
