Через час он простился с девушкой в присутствии ее отца, который не прекращал расспрашивать и все норовил допытаться у Филипа насчет денег, что оставались в доме.
Спустя два дня Филип прибыл в Амстердам и, наведя необходимые справки, узнал, что в ближайшие несколько месяцев корабля в Ост-Индию не ожидается. Голландская Ост-Индская компания действовала уже давно, и всякие частные предприятия почти прекратились. Корабли же компании отправлялись в плавание лишь в месяцы, наиболее благоприятные для того, чтобы обогнуть мыс Бурь, как мореплаватели-первопроходцы именовали мыс Доброй Надежды. Одним из таких судов, чье отплытие назначили на урочный срок, был трехмачтовый барк «Тер Шиллинг», ныне вытащенный на берег и лишенный оснастки.
Филип разыскал капитана барка и изложил тому свое желание отправиться в плавание и научиться морскому ремеслу. Капитан порадовался устремлениям юноши, поскольку тот отказался от жалованья на борту и согласился платить за учебу, как было тогда принято. Филипу пообещали должность второго помощника и столованье в кают-компании, а также посулили известить, когда определится срок отбытия. Сделав все, что было пока в его силах, для исполнения клятвы, Филип поспешил домой, торопясь снова очутиться в обществе Амины.
Теперь пропустим два месяца, на протяжении которых минхеер Путс продолжал заниматься врачеванием и потому редко бывал дома, а молодые люди проводили вдвоем много часов. Любовь Филипа к Амине нашла отклик у девушки, и она прониклась теми же чувствами к нему.
Это была не просто любовь, а истинная страсть, крепнувшая с каждым днем. Какая бы девушка могла поспорить красотой и силой духа с очаровательной, желанной, великодушной и чуткой Аминой? Порою Филип морщил лоб, вспоминая об уготованной ему тяжкой судьбе, но улыбка Амины прогоняла все тревоги, и, глядя на девушку, он забывал о своих страхах.
Амина не делала тайны из своей увлеченности, та проглядывала в каждом ее слове, каждом взгляде и каждом движении. Когда Филип брал ее за руку или обнимал за талию, не говоря уже о мгновениях, когда он припадал к ее алым губкам, в ее поведении не было и намека на жеманство. Для этого она была слишком благородной, слишком возвышенной. Она чувствовала, что ее счастье зависит от его любви, и жила, что называется, им одним.
Так миновало два месяца. И однажды отец Сейзен, который часто наведывался в дом и уделял много внимания просвещению Амины, застиг девушку в объятиях Филипа.
– Дети мои, – сказал священник, – я наблюдал за вами некоторое время. Ты ведешь себя недостойно, Филип, если, на что я уповаю, помышляешь о браке. Если же нет, это и вовсе опасно. Я должен соединить ваши руки и души.
Филип смутился.
– Не заставляй меня разочаровываться в тебе, сын мой, – сурово прибавил пастырь.
– Ни в коем случае, святой отец. Но молю, приходите завтра. Мы все решим завтра. Прежде мне нужно переговорить с Аминой.
Священник ушел, оставив Амину и Филипа наедине. Девушка то краснела, то бледнела, ее сердце билось
