Врангель в 1942 году: «Вдова генерал-аншефа, баронесса Врангель, приняла меня, как родного. Действительно, в своё время именно её муж спас меня» («Истина – дочь времени», Москва, изд-во «Языки славянской культуры», 2010, стр. 91).
Из Новороссийска семья деда отправилась в Турцию – в то время это был обычный маршрут для покидающих Родину. Уезжали они как беженцы. Хотя на уходящие корабли брали всех, кто хотел эмигрировать, но военных – в первую очередь, потому что большевики их расстреливали.
Из Турции они переехали в Венгрию. Моему дядюшке, Александру Львовичу, исполнилось уже 19 лет, он поступил в Берлинский университет, но в Германии у семьи не было никаких связей и зацепок. Лев Александрович написал письмо тому самому сербскому принцу, к которому был прикомандирован камер-пажом, напомнив ему эпизод на коронации Николая II. Принц переговорил с королём Александром и тот незамедлительно пригласил деда со всей семьёй, дав им возможность пожить какое-то время в Сербии. Но потом семья перебралась на юг Франции, и дядюшка продолжил обучение в Париже. Об этих двух или трёх годах жизни, проведённых на чудесном Лазурном Берегу, моя мать всегда вспоминала с особой радостью.
В Париже мама поступила сначала в русскую гимназию, а затем перешла во французскую частную среднюю школу, которую и закончила. Это была католическая школа, основанная иезуитским орденом. Иезуиты предоставляли детям эмигрантов возможность получать образование в частных католических учебных заведениях, где их содержали, кормили и т. д. Конечно, это делалось в первую очередь из благородных и гуманных соображений, но не без расчёта на то, что в ходе обучения воспитанники могут пожелать перейти в католичество. С русскими детьми такое, однако, случалось крайне редко.
В одном классе с мамой в этой иезуитской школе обучалась Анастасия Борисовна Дурова, отец которой, опытный педагог с большим стажем, был основателем знаменитой русской гимназии в Париже. Родители смело отдали её в эту французскую школу, потому что не сомневались, что она никогда не изменит православию. Но Анастасия Борисовна как раз и стала одним из тех редких исключений: она всё-таки перешла в католичество. Я был лично с ней знаком в 1960-е годы, когда она работала во французском посольстве в Москве и иногда приезжала в Тбилиси погостить у мамы, своей одноклассницы. Справедливости ради, надо отметить, что католичкой она была, скорее, формально. По духу это была вполне православная дама.
Мой дед Лев Александрович Казем-Бек
Когда семья решила репатриироваться из Франции в СССР, мой дед Лев Александрович Казем-Бек, естественно, отправился с нами. К тому времени ему было уже за 70. К счастью, по чудесной случайности он избежал ужасов прямых репрессий – карательная система просто «прозевала» его и не успела «перемолоть». Нас не стали сразу же после переезда «кидать под пресс» – дали сначала пожить пару лет на свободе. Я даже успел пойти в 1-й класс тогда ещё «мужской» тбилисской средней школы. Ну а потом уже грянуло…
