эхо, как будто это проснулась гора.
Не покидает чувство, что штольни исчезли. Точно так же, как августовский день перед этим. Больше недоступны. Мираж, навеянный сжимающимися стенами, вот-вот придется их удерживать руками. Скорее бы выбраться наверх, нестерпимо. Позади всего-то десять ступенек. Сашка направляет фонарик вверх, кажется, они с Юлой намного впереди нас. А я почти ничего не различаю, темень дышит в затылок.
– Мелкий, блин, заснул, что ли? – уткнулся головой точно в Кирилла, замер. Дрожь с него перебирается на меня, и я с трудом выговариваю, – чего опять?
– По мне что-то ползет…
– Иди ты! – подталкиваю его слегка, но он, наоборот, оседает мне на плечи.
– Сань, Сашка, посвети вниз, по-моему, Кира нашел тут друга, – чей-то чужой, не мой голос.
Через мгновение я слепну. Мир окунулся в жгущее желтое, потом резко в черноту, которая, набросившись, тут же отступила. Вокруг появляются детали. Торопятся, наскоком, я не вижу всех, только чувствую их множество. Лестница совсем другая, не как мне представлялась… Слышу Кирин хрип. Он медленно, или это чувство времени нарушилось, садится на меня. Не успеваю среагировать, одна рука уже цепляется за воздух, перекладины стали скользкими. Вдруг понимаю, что под нами не три-четыре метра, под нами пустота, крик замирает в горле острым комком. На спине Кирилла прыгает туда-сюда какое-то насекомое. Сверчок, большой, слишком большой и золотистый. В ушах звенит, мешает думать. Страшно не упасть, а поддаться этому шуму в голове. Тварь перескакивает мне на голову. Стараюсь вернуть руку на место, та не слушается. Сверчок перебирается на мое плечо и, расправив прозрачные крылья, слетает вниз, в шахту с шумом пропеллера.
– Какого черта у вас происходит? – раздраженно, – всегда от него проблемы.
– Дэн, помоги Кире, – Юла спускается быстро, но не достаточно. Мы отдаляемся от них. Какое-то мгновение тишины. Ни с того, ни с сего Кирилл начинает творить руками и ногами что-то странное. Заехав мне по лицу, умудряется схватить металлический прут перед ним и поднять тучу пыли. Я не дышу, пока лестница не перестает ходить подо мной ходуном, и не иссякает поток мелких камней.
– Давай, давай, – слышу, как она подбадривает брата.
– Вот идиот, чем дышать теперь? Блин! Полезли уже, скоро выберемся. Увидим, ради чего столько визга. Не везет нашим девочкам… – свет ушел, опять мы в полутьме. Сашке надо бы исправить лексикон.
Задираю на нос майку, немного легче. Чувствую жару, пот и реку, от мыла только слабенький дух. Кира сделал тоже самое. Значит, Юла посоветовала. Мысль о том, что я знаю ее запах, проносится и исчезает. Ровно два сильных, выбившихся из ритма, стука сердца.
– Видел его, – Кира шепчет, будто здесь не слышно даже простого движения губ.
– Ага. Не знаю, – предупредил я его вопрос, – ерунда какая-то творится.
Скрежет проходит сквозь кости и через пальцы, пропадает на лестнице. Мягкий свет крадется по шахте, касается моего лица, рук, падает вглубь.
– Приехали, – Саня отодвигает тяжелую
